Пятницу Шерлок любил в прошлой жизни. А в этой, замкнутой в стенах Бейкер-стрит, ненавидит всей душой. Потому что в пятницу жизнь в Лондоне оживает. Последний рабочий день предполагает ранний уход с работы офисного планктона, долгие посиделки в барах, активность преступных элементов. В прошлой жизни Шерлок редкую пятницу находился дома, в основном раскрывая одно преступление за другим. В этой жизни все самое интересное проходит мимо, пока он боится даже подумать о том, чтобы выйти на широкий простор Лондонских улиц. В пятницу Шерлок завидует черной завистью всем тем счастливчикам, которые вольны передвигаться по городу согласно своему желанию. Какая роскошь! Какое расточительство! Он бы хотел, как в прежние времена, носиться по городу за преступником, а поймав, тут же рвануть за другим. Вот она, жизнь, вот оно, то самое настоящее! Шерлок с раздражением бьет кулаком в зеркало, заляпывая пеной идеально чистый кафель миссис Хадсон, но все же добривается с грехом пополам, споласкивает лицо и приглаживает особенно растрепавшиеся после сна кудри. Выходя из ванной, он даже подумывает, не достать ли украденный с места преступления браунинг и не пострелять ли в стену, но решает не злить почтенную домовладелицу. Намеренно обходя окно с видом на Бейкер-стрит и квартиру Джона на приличном расстоянии, Шерлок слоняется по гостиной, решая, чем заняться, передвигая с места на место предметы, включая и выключая телевизор. Однако заскучать в эту пятницу не удается, потому что посреди завтрака заявляется Лестрейд и приносит новости по делу Охотника за скальпами – очередное убийство. Информация уже просочилась в прессу, по всем каналам показывают оскальпированное тело и припоминают убийства трехлетней давности. Лестрейд, после выволочки у начальства, раздражен и вымотан. Шерлок тщательно изучает все, что есть в распоряжении полиции, дает несколько дельных советов по поводу поимки индейца и еще раз вместе с инспектором проходится по основным выводам. Все совпадает идеально, даже очередная жертва, которая ложится в ложе теории, словно пазл в мозаичное панно. Лестрейд бегает по гостиной, взъерошивая волосы, устало тянет галстук и протяжно вздыхает. В итоге Шерлок выпроваживает его домой отдохнуть, а сам в который раз просматривает материалы по делу Охотника за скальпами, чтобы не пропустить ни одной детали. Но озарений, подобно вчерашнему, его больше не посещает. Шерлок засиживается до темноты, и лишь звонок Майкрофта напоминает, что завтра (или уже сегодня?) предстоит идти на очередной сеанс к доктору Ватсону. Отвлекаясь от Охотника за скальпами, Шерлок думает, а не скучает ли Джон по его скрипке? Не хватает ли ему их вечеров также, как не хватает их самому Шерлоку? Что вообще за странные чувства к Джону теснятся в груди? В чем их природа? Откуда такое доверие к чужому по сути человеку? Ведь это же верх идиотизма, выболтать на втором свидании (откуда эта сентиментальная терминология? Конечно же сеансе) все свои грязные секреты? С чего вдруг такое яркое желание узнать о скелетах в шкафу постороннего мужчины? Зачем они ему? Щеки Шерлока заливает жаркая волна стыда и удовольствия от понимания, что весь интерес к Джону сейчас заключается в его ориентации. Прав, как всегда прав многомудрый и прозорливый старший братец – личный интерес. У Шерлока к Джону личный интерес. Шерлок некоторое время размышляет над временем его возникновения и с изумлением вынужден признать, что оно относится почти к самому началу их знакомства, если так можно назвать банальное подсматривание за соседом. Шерлок, определенно, чокнутый, раз решился признать свое влечение. И он будет последним идиотом, если не загонит это влечение в самую глубь своей темной и далеко не розами благоухающей души. Промучившись до утра без сна, он плюет на голос разума и занимает наблюдательный пост у окна. Сара приходит в восемь утра. Вскоре она появляется в терапевтической комнате, чтобы покормить Игоря, и опять исчезает на жилой территории, плотно закрыв дверь. В полдевятого заявляется сестра Гарри и ровно через пятнадцать минут выбегает из подъЕздной двери взъерошенная и определенно сердитая. Она мчится по Бейкер-стрит, не обращая внимания на сигналящие и обгоняющие ее машины, а затем сворачивает в ближайшую подворотню. Шерлок полагает, что дамы в очередной раз поссорились из-за Джона, и усмехается – вот он недостаток жизни в женском окружении, если не женят на себе, то порвут на части в процессе дележки. В начале одиннадцатого в комнате появляется Джон, уже одетый к приему пациентов. Он занимает свое кресло, извлекает из кармана пульт и нажимает какие-то кнопочки, периодически прислушиваясь к тому, что слышит. Блокнот лежит на коленях нетронутый, и это в какой-то степени приятно. Входит Сара и приносит Джону чай в большой пузатой чашке. Они некоторое время что-то обсуждают, пока чай не заканчивается. Потом Сара забирает пустую чашку и уходит, оставляя его одного. Приближается одиннадцать часов.
Процесс пересечения бесконечной Бейкер-стрит хоть и с заминкой, но оказывается завершенным. Пульс частит, грудь сдавливает, и нечем дышать. Отсутствие стен давит до такой степени, что кажется вот-вот и рухнет небо, придавит к земле, словно пресс, выжмет все соки и опять воспарит ввысь, оставив на тротуаре тонкий блин вместо Шерлока. Он уже лежал однажды на мостовой, пусть не блином, но окровавленной бесформенной биомассой, и повторять не хочет, поэтому отчаянно молотит по кнопке домофона, и его, наконец, впускают. Пока Шерлок приходит в себя, игнорируя выглянувшую из своей двери любопытную старую каргу миссис Норрис, наверху щелкает замок и обеспокоенный голос Сары интересуется:
- Как вы, мистер Холмс? Вам помочь?
- Нет-нет, - хрипит Шерлок, - я уже… поднимаюсь.
Он медленно поднимается по лестнице, переводя дыхание после пережитого почти подступившего приступа паники, довольный тем, что в который раз справился, в который раз сумел взять себя в руки. Возможно, размышляет он, заходя в квартиру, эти сеансы не так уж и бесполезны. Он уже в третий раз выходит из дома. Третий раз за последние полгода! Это что-то да значит. Пусть не все проходит гладко, пусть ему нужно долго настраиваться, чтобы просто шагнуть за дверь, а пересечение Бейкер-стрит вообще становится чем-то напоминающим подвиг, но это определенно движение вперед в процессе преодоления болезни. Он не стоит на месте, не откатывается назад, он идет к горизонту, пусть и черепашьими темпами.
- Проходите, - произносит Сара, бросая на него испытующий взгляд, словно пытаясь понять, что у Шерлока на уме, - Джон вас ждет.
Внутренне усмехнувшись, Шерлок входит в терапевтическую комнату, где Джон уже, вцепившись в неизменный блокнот, что-то пишет.
- Здравствуйте, Джон, здравствуйте, Игорь! – приветствует он присутствующих, направляясь к своему креслу.
- Здравствуйте, Шерлок, - едва заметно покраснев тщательно выбритыми щеками, отвечает Джон. – Присаживайтесь, - можно подумать, Шерлоку нужно приглашение.
Джон перестает писать и задумчиво тянет в рот ручку. Похоже, назрел серьезный разговор – Шерлок напрягается.
- Я хотел бы вернуться к вашему рассказу, - нерешительно начинает Джон. - Вы не против? – Шерлок молчит, настораживаясь, и Джон рискует продолжить. - Несколько вопросов, чтобы кое-что в голове уложить, - он нервно стучит ручкой по блокноту. - Скажите, Шерлок, почему вы пошли в ту подсобку? – Шерлок вздрагивает, не ожидая подобного вопроса. - Ведь вы уже поняли, что представляет из себя Виктор? – не замечая его реакции, говорит Джон. - Даже если он не врал, что был не один в комнате, и ему пришлось ответить вам грубо, это уже характеризовало его как человека не самостоятельного, зависимого от чужого мнения, низкого в плане нравственности, раз он так охотно подставил вас. Почему вы пошли к нему, будучи почти наверняка уверенным, что он вас обманывает в очередной раз? Что это может быть опасно?