- Сними с меня трусики и засунь туда своего дружка, - дала она наставления. – Не бойся, это не больно.
- А нам не нужен презерватив? – спросил Джон в последней попытке быть галантным.
Бекки усмехнулась:
- Если сможешь, вытащи из меня его до того, как кончишь. Если не успеешь, не переживай. С одного раза не обязательно рождаются дети, дурачок.
- Но вдруг ты забеременеешь? – Джон уже стягивал трусы дрожащими руками.
- Тогда ты на мне женишься, - беспечно ответила Бекки. – Ведь женишься?
- Конечно, - искренне пообещал Джон, готовый хоть сейчас предложить руку и сердце. – Можно уже?
- Давай, - Бекки еще раздвинула ноги, согнула их в коленках и потянулась руками, чтобы помочь Джону, но тут дверь распахнулась, и на пороге возник грозный отец.
Джон в шоке наблюдал за тем, как его член опадает и съеживается.
- Мистер Ватсон, - пискнула Бекки, прикрываясь руками.
Джон распрямился, загораживая ее собой и давая возможность одеться, ощущая себя жалким и нелепым, в стянутых до колен трусах с безвольно висящим пенисом. Запоздало прикрыв пах ладонями, Джон проводил взглядом выбегающую из комнаты Бекки. Из-за плеча отца на него смотрела Гарри и перепуганная мама.
- Все вон! – взревел отец, опомнившись.
Внизу хлопнула дверь, и Джон вздохнул с облегчением, понимая, что по крайней мере, Бекки не убьют. Мама и Гарри исчезли, а отец шагнул в комнату, закрывая за собой дверь. У него было красное лицо и свирепо выпученные глаза. Никогда еще Джон не видел его таким отталкивающе неприятным.
- Паршивец! Грязный ублюдок! Ты мне не сын! – засипел отец, трясущимися руками расстегивая ремень на брюках. – Зря я тебя не порол в детстве. Вырастили на свою голову мерзавца, - его руки с волосками на костяшках пальцев, походили на толстых гусениц. – Ну что ж, пора заняться твоим воспитанием…
В воздухе свистнул ремень и приложился медной пряжкой по голой коже бедра, обжигая до слез. В тот день отец впервые избил Джона ремнем. Избил так, что тот не мог ходить в школу. С ним никто не разговаривал. Ел Джон отдельно и только раз в день. Отец заставлял его молиться, простаивая на коленях перед распятием, а по вечерам, снова снимал ремень и бил. Это продолжалось около месяца, по истечении которого Джону разрешили выйти из дома, чтобы сходить на исповедь. Падре Маккинон лишь сочувственно покачал головой, налагая епитимью, а потом долго беседовал с отцом, вразумляя и наставляя. Избиения прекратились, Джон вернулся в школу, но отчуждение в семье сохранились. Джон оказался на положении прокаженного. Даже Гарри старалась не смотреть на него, избегая общения. Как Джон доучился в школе этот год, он предпочитал не вспоминать. На выпускной он не пошел. Выбирая для себя ВУЗ, Джон точно знал, что уедет подальше. Оценки позволяли рассчитывать на стипендию, и когда Лондонский университет ответил готовностью принять Джона, он уехал не задумываясь. Провожать его никто из родных не пошел. Больше ни с отцом, ни с матерью Джон не общался. Гарри еще некоторое время жила в Шотландии с родителями, но потом также уехала в Лондон, где встретилась с братом, наладив утраченный контакт.
- Ну что, я удовлетворил ваше любопытство, Шерлок? – интересуется Джон.
- В какой-то мере, - кивает тот, из-под опущенных ресниц наблюдая за Джоном и тем, как нервно тот тискает в пальцах ручку. – И эта история как раз в лучших традициях Стивена Кинга, не находите?
- Вы, кажется, говорили, что далеки от литературы, - напоминает с вызовом Джон.
- У Кинга неплохо показана психология преступников с психическими отклонениями или зависимостями, - роняет Шерлок. – И мы так и не добрались до вашего первого сексуального опыта. Все это лишь прелюдия…
Джон вздыхает:
- Мне ведь не удастся отвертеться?
- Боюсь, что нет. Мы с вами люди слова - уговор есть уговор.
- Ваше отношение ко мне изменится в худшую сторону, - с сожалением произносит Джон. – А мне оно ценно…
Едва заметная улыбка трогает губы Шерлока:
- Вряд ли есть что-то, что заставит меня думать о вас плохо, Джон.
- Хотел бы я, чтоб это было так, - задумчиво говорит тот, - но раз вы настаиваете, что ж, щадить себя не буду.
В университете Джона заселили в комнату второкурсника Кларка Честертона, который не произвел поначалу на Джона особого впечатления. Кларк был высокий, тонкокостный, изящный, словно девушка, со странной смесью красоты и необычности: пепельные, будто седые волосы, серые глаза, мелкие черты лица, светлая кожа. По характеру он приближался к меланхолическому типу, был сентиментально чувствительным и по-детски обидчивым. Они довольно быстро сошлись. Джон со своим спокойствием и безграничным терпением уравновешивал редкую импульсивность соседа по комнате, а тот своей эмоциональностью и внутренней реактивностью вовлекал его в бурную университетскую жизнь. Отношения их изменились после одной из университетских вечеринок, когда Джон, заскучав, вернулся в комнату и застал там Кларка в объятиях Роззи Перкинс. Обнаженные переплетенные на кровати тела в лунном свете выглядели до невозможности прекрасными во взаимном желании и искренности. Комнату наполняли вздохи и невнятное бормотание, которое принято считать любовным разговором. Джон смутился собственного любопытства, попятился, налетел на косяк и чертыхнулся. Кларк мгновенно оторвался от вылизывания прелестей Роззи и оглянулся, встречаясь взглядом с Джоном. Роззи буркнула:
- Да проваливай уже, - ее срывающийся голос показался грубым.
Джон потянулся рукой к двери, нашаривая ручку.
- Стой, - Кларк отстранился от Роззи, поднимаясь, открывая собственную наготу и возбужденность Джону, - не уходи, - произнес спокойно, и повел рукой в сторону беспутно раскинувшейся Роззи, - хочешь? Присоединяйся, - он говорил серьезно и даже сделал шаг навстречу Джону, чтобы удержать того.
Джон посмотрел на Роззи, ее поднимающийся и опускающийся живот, возвышающиеся соблазнительными холмами груди и теряющееся в темной поросли лоно, и помотал головой. Он не хотел Роззи, но был возбужден. Взгляд опять прикипел к Кларку, его стройному подтянутому телу, идеальному красивому члену, чуть покачивающемуся и сочащемуся смазкой, которая длинной вязкой нитью тянулась вниз. Тяжело сглотнув, Джон отступил на шаг, собираясь сбежать, но Кларк понял и его намерение, и этот темный наполненный желанием взгляд, быстро пересек комнату и схватил за руку, удерживая.
- Роззи, убирайся, - велел ей властно, глядя в глаза Джону и касаясь сочащейся головкой рубашки Джона в районе живота.
- Ты с ума сошел, Кларк, - возмутилась девушка, - я готова, а ты прогоняешь… Ради какого-то козла…
- Проваливай, Роззи, - повторил невозмутимо Кларк, - это МОЙ Джон.
Джон явно под каким-то гипнозом наблюдал за тем, как девушка оделась, злобно плюясь руганью, и выскочила из комнаты. Кларк улыбнулся, когда она хлопнула дверью, и приглашающе развел руки в стороны:
- Иди ко мне, Джон, - и Джон сам не понял, почему шагнул в объятия этого странного парня.
Это был его первый раз, самый-самый первый раз. Девственник Джон, сгорая от нетерпения и страсти, неумело подготовил Кларка и вошел в него, наверняка причиняя боль. Контролировать себя получалось плохо, Джон едва сдерживался, чтобы не начать вколачиваться в узкого и горячего Кларка, но тот лишь стонал, сам насаживался и просил не осторожничать. Секс оказался фантастическим. Джон кончил бурно, едва не потеряв сознание, почти одновременно с Кларком, о котором, в силу неопытности, даже позаботиться толком не смог, но все случилось само собой. Позже они лежали в объятиях друг друга, и Кларк, нежно гладя и целуя Джона, сказал, что тот был великолепен. У Джона глаза намокли от благодарности и переизбытка чувств – Кларк казался принцем из сказки. Этой ночью Кларк еще многому научил Джона, и утром Джон действительно стал ЕГО Джоном. Впрочем, сказка оказалась не совсем такой, какой должна была быть. Очень скоро выяснилось, что Кларк не способен к моногамии. Он утверждал, что влюбился в Джона сразу же, но при этом считал, что заниматься сексом с одним и тем же партнером скучно, что для обоюдного счастья нужно разнообразие. Кларк был очень убедителен, и Джон ему поверил. Именно Кларк ввел его в мир флирта и соблазнения, научив снимать девушек и парней на одну ночь. Любимой забавой стали их совместные походы «на охоту», как называл это Кларк. Они заваливались в какой-нибудь клуб, кафе или на студенческую вечеринку, выбирали себе жертв, независимо от пола, и делали все, чтобы уйти вместе с ними. Чаще всего они занимались сексом на глазах друг друга, иногда втроем, иногда и вчетвером, но после, когда лишние уходили, засыпали вместе. Этот нон-стоп продолжался года два, а потом случилась закономерная трагедия. Они подцепили двух девчонок в баре, отлично провели с ними время в квартире одной из них, а потом собрались уходить. Кларк спустился первым, чтобы покурить на улице в ожидании такси, Джон задержался, одеваясь, а когда спустился, нашел Кларка зарезанным в луже собственной крови. Джон ничего не смог сделать. Позднее полиция выяснила, что убил Кларка ревнивый друг одной из девчонок, с которой они кувыркались в тот последний раз. Джон был потрясен и потерян. Оказалось, что за два года Кларк стал для него ВСЕМ. После этого Джон даже не пытался вернуться к прежнему образу жизни, погрузился в депрессию, из которой смог выбраться только благодаря учебе и оказавшейся рядом Гарри, которая всеми силами поддерживала его. Больше он с парнями не встречался, да и с девушками долго не мог завести длительных серьезных отношений.