- Ему нравится, как ты играешь на скрипке, - признается Джон, ласково проводя ладонью по стеклянному выпуклому боку аквариума.
Шерлока так и подмывает спросить, каким образом Джон пришел к такому выводу, но поддразнивать его не хочется. Вместо этого он мягко обнимает его за плечи и уводит к креслам. Джон не сопротивляется, послушно вкладывая свою руку в руку Шерлока. Они сидят в полумраке (единственным освещением в комнате является картина с изображением водопада), пьют чай и тихонько переговариваются. Шерлок долго борется с желанием накрыть руку Джона своей, чтобы возобновить утерянный тактильный контакт, и в конце концов, так и делает, когда рука Джона оказывается на подлокотнике. Шерлок ждет, что Джон будет ворчать, пытаться высвободить руку, возможно, высмеет Шерлока. Но Джон удивляет, как всегда, когда переплетает их пальцы. Дыхание Шерлока сбивается, он подносит к губам их соединенные руки и целует тыльную сторону ладони Джона.
- Идиот, - улыбается Джон, и в его устах это звучит как комплимент.
Они пьют безумно вкусный чай, слушают редкое бульканье, долетающее со стороны аквариума, дыхание друг друга, вздохи, шелест ресниц. В груди Шерлока разгорается слабый огонь желания, когда он, поставив чашку на пол, приникает к губам Джона, на вкус как терпкий черный чай с бергамотом и сливками. Джон отвечает на поцелуй, сначала сдержанно, лишь приоткрывая рот, чтобы впустить жадного исследователя, а затем все с большей разгорающейся страстью. Их языки вновь играют танец доминирования, сражаясь за главенство, и Джон уступает, выстанывая имя Шерлока, отчего у последнего начинает кружиться голова и огонь в груди приобретает размер пожара. Страсть утихает нескоро, и лишь сам Шерлок, осознанием предстоящих дел, запирает разгорающуюся страсть в одной из комнат Чертогов. Джон бессмысленно улыбается, касаясь пальцами припухших губ, его грудь тяжело вздымается и опускается. Джон взволнован и возбужден, и это радует Шерлока неимоверно. Ему очень хочется отправиться с Джоном обратно в кровать, но сначала – дело.
- Нам нужно подготовиться, - сообщает он, когда чай выпит, а возбуждение снижается до допустимого уровня. – Ловушка для призрака, помнишь?
Шерлок щелкает выключателем, и комнату заполняет яркий электрический свет, в котором Джон выглядит особенно трогательно и немного воинственно.
- Что мы будем делать? – интересуется Джон с готовностью. Он смотрит вперед и чуть в сторону, выпрямившись в кресле, словно солдат, готовый бежать по первому приказу Шерлока.
- Может быть опасно, - говорит Шерлок немного в шутку, и в большей степени серьезно.
- Ты сказал правильные слова, - усмехается Джон. – Итак…
- Итак, для начала избавимся от лишних ушей и глаз, - произносит Шерлок, деловито оглядываясь.
- Что ты имеешь в виду? – Джон настораживается.
- Я имею в виду камеры и жучки, которые сегодня наверняка здесь установили люди моего брата, а также незашторенные окна.
Джон хмурится:
- Твой брат несколько навязчив.
- Как все старшие братья, - соглашается Шерлок.
- И сестры, - добавляет Джон. – Что я должен делать? – он поднимается и делает шаг в сторону Шерлока.
- Принеси что-нибудь большое, чем можно было бы занавесить окна. Не хочу, чтобы за нами наблюдали из дома напротив, - Шерлок оглядывается на окно, за которым непроглядная тьма поглотила Лондон.
- Ты же ровно это и делал, когда играл на скрипке, - улыбается Джон, направляясь к двери.
- Вот поэтому и не хочу, - говорит ему в спину Шерлок. – Достаточно меня одного, не хватало тебе еще одного сумасшедшего поклонника.
Джон останавливается, словно споткнувшись, и медленно оборачивается.
- Ты правда запал на меня, увидев в окне напротив? – его голос напряжен, а слепые глаза будто заглядывают в душу – не соврать, не слукавить.
- Правда, - шепотом признается Шерлок, надеясь, что Джон его не услышит, - личный интерес. Как только увидел, - он боится реакции Джона на признание в, по сути дела, преследовании, но тот как всегда удивляет.
Джон удовлетворенно кивает, уголки губ, дрогнув, образуют полукружия улыбки:
- А я влюбился в твою скрипку, - тоже шепотом отвечает он. – И все гадал, кто этот ненормальный музыкант, какой он, почему выбирает играть именно то, что помогает мне именно в эту минуту. Самое нужное.
Это признание расплывается теплом в груди, и Шерлок делает два быстрых шага, чтобы оказаться рядом с Джоном и порывисто обнять его. Джон не сопротивляется, позволяя коснуться губами своего виска, глаз, щеки, губ. Они целуются, потому что это самое логичное и правильное, что может сейчас происходить между ними, и проходит довольно много времени, прежде чем Шерлок заставляет себя, с большим трудом, оторваться от Джона. Губы пылают, а внизу живота все снова возбуждено до боли.
- Целуемся на виду у целого дома, - подытоживает Джон, облизывая распухшие губы, и Шерлок отступает на шаг, потому что иначе вновь примется целоваться, а у них дело, строго напоминает он сам себе.
- Шторы, Джон, срочно, - пытается быть серьезным Шерлок. – А я займусь камерами.
Джон уходит, а Шерлок еще некоторое время смотрит в закрывшуюся за ним дверь, глупо улыбаясь, но потом берет себя в руки и принимается за поиск жучков. В том, что люди брата их здесь оставили, в свой последний визит, Шерлок не сомневается ни на мгновение, и только надеется, что в остальной квартире, куда сегодня их не пускали, ничего установить не удалось.
Джон возвращается с охапкой каких-то разноцветных тряпок. К этому времени Шерлоку удалось обнаружить пять жучков и три видеокамеры. Зная брата, Шерлок предполагает, что не нашел и половины того, что установили в комнате. На некоторое время он прекращает поиски жучков и присоединяется к Джону, чтобы выбрать шторы для комнаты, каковыми становится золотистое покрывало с нежно-кремовыми цветами. Вдвоем они закрывают наглухо окно и с трудом прикрепляют к нему покрывало, которое доходит лишь до половины стекла (Шерлока это вполне устраивает), и принимаются за следующее окно, для которого используют еще одно покрывало. Чтобы занавесить все окна, в ход идут, кроме покрывал, плед, простыни, одеяло и даже тканый ковер, который находится в кладовке. Таким образом, закрыв окна от любопытных взглядов извне, Шерлок и Джон возвращаются в психотерапевтическую комнату изрядно вымотанные и уставшие. Джон вызывается приготовить чай, и Шерлок соглашается. Пока Джона нет, Шерлок находит еще одну видеокамеру и еще четыре жучка, и только тогда, с чувством выполненного долга идет на кухню, где Джон все еще колдует над чаем. Шерлок замирает в дверном проеме, любуясь аккуратной подтянутой фигурой Джона. Джон что-то бормочет себе под нос, и прислушавшись, Шерлок с удивлением понимает, что Джон напевает песню на стихи Роберта Бернса – лишняя информация, случайно оставшаяся в Чертогах после школьной программы. Шерлок вникает в слова и сердце сжимается от невыразимой нежности. Шерлоку хочется, чтобы все это было про него. Он приближается к Джону и мягко обнимает со спины. Скорее всего, Джон не слышал его приближения, увлекшись приготовлением чая, но то, как Шерлок прижался, как вздохнул, проведя узкой холодной рукой по крепкой загорелой шее, как ткнулся носом в непокорный ежик волос, как вдохнул особенный Джонов запах, запах лета и зеленых яблок, услышал. Чуть откинув голову Шерлоку на плечо, Джон позволяет обнимать и дальше, даже мурчит от удовольствия, вжимаясь крепкой обтянутой джинсами задницей во вставший (ну сколько можно, ведь не подросток же озабоченный!) член Шерлока. Руки Шерлока сами скользят под рубашку Джона, царапая горошины сосков, отчего Джон совсем уж неприлично принимается стонать и вздыхать. И Шерлок готов опять наброситься на рот Джона, и терзать его до полного отключения мозгов, но на сей раз первым отстраняется Джон. Его взгляд, бессмысленный и расфокусированный, блуждает где-то за спиной Шерлока, а голос непривычно хрипло выдавливает из груди: