- Ты прекрасный, - говорит Джон чуть хрипловато, - мраморный, идеальный. Глаза прозрачные и чистые, как лед, губы геометрически выверенные, скулы – порезаться можно, как ты можешь сомневаться? Я полюбил тебя, когда еще не видел, но в моей голове ты и был таким, совершенным. Я видел тебя сердцем, - Шерлок понимает, что, скорее всего, это метафора, но воспринимает слова Джона буквально.
Джон протягивает руку и пальцем прочерчивает профиль Шерлока, пересекая лоб, пробегая по горбинке носа, губам, подбородку и шее. Палец заменяется ладонью, которой Джон гладит шею Шерлока, такую уязвимую и беззащитную. Но поглаживания Джона не угрожающие, а эротичные, Шерлок чувствует, как неровно и учащенно бьется пульс, как перехватывает дыхание, когда Джон приникает губами к межключичной впадине в глубоком сладостном поцелуе. То, что делает с ним Джон – нечто вне физического удовольствия, это какое-то ментальное непреходящее ощущение восторга, переполняющее Шерлока. Джон нежен и страстен, он изучает каждый миллиметр тела Шерлока, так же, как изучал его в той прОклятой квартире, только теперь глазами. Джон рассматривает его, поглаживая руками очень бережно и едва ощутимо, но Шерлок загорается от понимания того, с каким обожанием смотрит на него Джон. Он плавится под его взглядом, возбуждается, стонет и хочет Джона до невозможности. Джон подготавливает Шерлока долго, мучительно долго, и Шерлок опять, как в первый раз с Джоном, чувствует себя желанным и любимым. Ему нравится. Он может к этому привыкнуть. Он хочет к этому привыкнуть. Впервые ощущение собственной зависимости от другого человека воспринимается нужным. Единственно необходимым. Джон входит в него медленно, давая возможность привыкнуть к вторжению, целует, отвлекая от распирающего дискомфорта, проводит теплой рукой по члену Шерлока, посылая заряд восторга и блаженства, и Шерлок сам двигается навстречу Джону, понуждая того продолжить. Они медленно раскачиваются, словно на качелях, не прерывая зрительного контакта, и Шерлоку кажется, что он может утонуть в синих, как озера, глазах Джона. Они, не сговариваясь, увеличивают темп движения, Джон чуть меняет угол проникновения, и Шерлока пронзает волна наслаждения, отчего он стонет и начинает бормотать какие-то несвойственные ему бессмыслицы:
- Да, да, да… Еще, глубже… Да, так, так… О, Джон… Еще, еще… Джооон…
В любовном экстазе они сливаются в единый организм, деля восторг, дыхание и удовольствие на двоих. Такая близость пьянит Шерлока, напрочь отключая мозг, оставляя лишь чистую выкристаллизованную радость обладания Джоном. Когда Шерлок срывается в оргазм, содрогаясь в судорогах наслаждения, Джон срывается вслед за ним, изливая горячее семя в Шерлока, и Шерлок уплывает за грань сознания, словно чувствительная барышня. В себя его приводит поцелуй Джона, такой родной и необходимый, как воздух. Шерлок отвечает, ощущая расслабленность во всем теле, позволяя себе нежиться в таких родных и сильных объятиях Джона.
- Я люблю тебя, - слышит он его голос, - ты – лучшее, что случилось со мной с рождения, - и Шерлок распахивает глаза, как сказочная принцесса, очнувшаяся ото сна из-за поцелуя, так радостно ему слышать то, что говорит Джон.
- Джон Ватсон, - шепчет Шерлок, чувствуя подступающие слезы, - никогда не отпускай меня, слышишь? Никогда! – и Джон крепче прижимает его к себе, целуя в висок.
Лестрейд звонит, когда они завтракают на кухне остатками пирога миссис Хадсон и чаем, который заварил Джон. Лестрейд извиняется и просит их обоих подъехать в Скотланд-Ярд.
- Это ведь не проблема, Шерлок? – уточняет он осторожно, и Шерлок в раздражении закатывает глаза.
- Не проблема, если ты о том, могу ли я выходить из дома, - все же отвечает инспектору и глазами спрашивает у Джона о его согласии. Джон кивает, понимая без слов, и Шерлок отвечает за обоих: - Мы подойдем, - когда он нажимает отбой, чувство удивительной слаженности и гармонии растекается в груди, и это просто прекрасно – Шерлок улыбается: - Хочу еще чая!
Джон наливает еще чая, восхитительного ароматного чая, и пододвигает еще кусочек пирога миссис Хадсон, даже не спрашивая, будет ли Шерлок – это не иначе чтение мыслей. Шерлок, уже ничему не удивляется.
Их появление в Ярде производит фурор. Пока они с Лестрейдом совершают все необходимые формальности, документируя собственные показания, за стеклянной перегородкой кабинета скапливается народ. За ними наблюдают с жадностью, запах сенсации витает в воздухе. Джон напряжен во время дачи показаний, Шерлок это видит. Он понимает, насколько неприятна затронутая тема, сколько грязного белья вытаскивается сейчас на свет божий и становится достоянием общественности. Джон бледен и натянут, словно стрела, готовая сорваться в полет. Джон не должен проходить через эту мерзость и гадость, снова и снова переживать то, что причиняет такую боль. Поэтому Шерлок берет все общение с Лестрейдом на себя, перехватывая инициативу разговора у инспектора. Он сам выкладывает все, что случилось за эти дни, позволяя Джону слабо кивать, соглашаясь, и в редких случаях кратко отвечать на уточняющие вопросы, если это так уж необходимо. Шерлок делится своей дедукцией подробно, не упуская ни одной детали расследования, и Джон потихоньку расслабляется, заинтересованно слушая. Шерлок воодушевляется, когда видит в его глазах этот неподдельный интерес и восхищение, а когда слышит «Невероятно! Потрясающе!», в первый раз (потом этого будет много, но Шерлок каждый раз будет самодовольно ухмыляться, радуясь, что по-прежнему, после стольких лет вместе, умеет удивить Джона), не может сдержать улыбки. Действительно здорово, и потрясающе, и невероятно, когда самый дорогой человек на свете произносит эти слова вслух. Шерлок блистает, раскрывая свой талант вовсю, но при этом ведет себя пристойно, не давая ни малейшего повода жаждущей зрелищ толпе, притаившейся за стеклом кабинета Лестрейда. Он не позволяет себе разного рода вольностей, хотя очень хочется коснуться руки Джона и сжать ее, хочется сесть поближе, чтобы чувствовать локоть и плечо в качестве безмолвной поддержки, хочется прижаться губами к виску Джона. Шерлок не позволяет себе лишнего, поскольку полагает, что Джону неприятно столь пристальное внимание к собственной персоне, что публичное проявление чувств ему не свойственно – Шерлок не хочет поставить Джона в неудобное положение. И это именно Джон кладет свою руку на колено Шерлока, когда Лестрейд задает не очень удобный вопрос, отчего сердце Шерлока готово выскочить из груди, это именно Джон приобнимает Шерлока за талию, когда они выходят из кабинета, и это именно Джон берет Шерлока за руку, когда они идут по коридору, а в спину им врезаются десятки любопытных алчущих скандала глаз.
- Ты не против публичности? – спрашивает Шерлок на улице. – Мне казалось, твой характер склонен к скрытности и обособленности личной жизни.
Джон пожимает плечами:
- Я впервые за три года вышел из дома, - произносит он, - и, на самом деле, все равно, что обо мне подумают. Завязав с карьерой психотерапевта, я чувствую такую свободу, что могу делать что хочу, и если это «хочу» касается тебя, ничьи взгляды меня не остановят.
- А ты меня хочешь, - Шерлок не спрашивает, скорее констатирует, с нескрываемым удовольствием.
- Постоянно, - серьезно кивает Джон, - как бы нам поскорее оказаться дома?
Шерлок делает шаг вперед, взмахивая рукой, словно волшебник, и перед ними, как по заказу, тормозит кэб. Джон пораженно качает головой и залезает внутрь вслед за Шерлоком. Дорога до Бейкер-стрит отличается разнообразием.