неспособна ходить в туалет самостоятельно. То же относилось и к приему ванны. К
счастью, мне никогда не выпадал шанс иметь дело с жутким приемным отцом или братом.
Если мне была нужна помощь — в доме всегда была женщина. Однако иногда я просто
хотела, чтобы это все закончилось.
Я пропустила много занятий, но меня не волновало это, потому что была объектом
для словесных оскорблений. Я потеряла себя в мире книг и рассказов, жила в фантазиях,
потому что кошмаров в реальности было слишком много.
К тому времени как мне исполнилось пятнадцать лет, симптомы начали постепенно
утихать, но время от времени они возвращаются с удвоенной силой.
Теперь, в возрасте 26 лет, я была благодарна за то, что уже прошло семь лет с моей
последней изнурительной физической... атаки. Вот как я называла их, потому что
таковыми они были. Это было похоже на то, что меня атакует мое собственное тело.
Ни одна семья не хотела иметь дело с этим. Некоторым приемным детям везло. Не
мне. Я родилась, чтобы принять очевидный факт: иногда вещи идут своим путем, но
иногда — нет. Что действительно важно, так это то, как вы на все реагируете.
И моим ответом была жизнь в состоянии виртуального уединения. Никто не мог
причинить мне боль. Никто не мог подобраться достаточно близко, так, чтобы я была
раздавлена их неизбежным уходом из моей жизни, а это, я была убеждена, будет
случаться снова и снова.
Несмотря на улучшение моего физического состояния и способность
функционировать как «нормальный» человек, я сохранила эти эмоциональные стены
высокими.
Я построила их не без причины. Уверена, что они были крепкими, непроницаемыми,
и что всегда буду за ними в безопасности.
Я никогда никого не впускала за эти стены. В редких случаях могла бы кому-то
позволить заглянуть за них, ему позволила. Мне не стыдно признаться, что у меня было
немного очень коротких сексуальных интрижек. Но стены всегда препятствовали им стать
чем-то большим.
Уоттс был угрозой для этих стен. Он стал угрозой всего за пару недель переписки по
электронной почте. Я осознавала это и старалась изо всех сил держать его подальше. Мне
удалось это на некоторое время, но мое любопытство побеждало, и теперь оно привело
меня в холл Отеля Паломар, где я в стильном красном платье потягивала бокал белого
вина.
В одиночку.
Ожидая Уоттса.
Наконец-то.
Мягкая музыка фортепиано обеспечила фоновый шум, пока я осматривала зал.
Несколько десятков круглых столов заполняли комнату. Каждый из них оборудован
подстаканником для свечи в центре. Не с поддельным электронным пламенем, а реальные
свечи.
Оставалось только несколько свободных столов. Большинство были заняты
группами мужчин, одетых в костюмы и ведущих серьезные разговоры. Каждые несколько
секунд некоторые из них «умирали» со смеху. Некоторые из них, вероятно, были
политиками, а остальные, скорее всего, были лоббистами, юристами и другими жирными
биржевыми котярами. Богатеи в баре дорогого отеля.
Я вспомнила, как Уоттс рассказывал мне об отелях, в которых он заказывал номера
для женщин. Он никогда не упоминал ничего дорогостоящего или столь роскошного.
Внизу в баре несколько одиноких женщин сидели на стульях, как и я. Они
помешивали свои напитки крошечными белыми соломинками, а их глаза, как и мои,
осматривали комнату. Но на этих женщинах было слишком много косметики. Дорогие
проститутки?
Я знала, что они были во всем Вашингтоне, роились здесь как мошки, особенно
когда проходили заседания Конгресса. Я читала статью о них и вдруг вспомнила, что они
зависали в таких местах как это, если не имели каких-либо заранее подготовленных
встреч. Они всегда могли найти лоббиста, который слишком много выпил и имел в своем
кармане достаточно денег.
Господи, я, должно быть, выглядела, как одна из них. Что я здесь делаю? Уоттс
играл со мной? Мозгоебство до фактического траха?
Я не прошла бы мимо него. Может быть, это был его регулярный способ завлечения.