этот вечер у нее, задержавшись в баре совсем ненадолго. Соблазн встретиться с ней во
второй раз был велик, особенно это касалось ее волшебного рта. Я мог бы видеть ее
каждый день, если бы это было возможно, мог бы класть ее на спину и наблюдать за ее
губами и языком, которым полагался приз в области орального исполнительского
искусства. Она была удивительно ловкой и умудрялась включать свою грудь в половой
акт. Девушка любила сосать мой член, а я никогда не буду возражать на этот счет.
Я встретился с ней во второй раз, просто чтобы поиметь ее снова. Хотел, чтобы ее
образ постоянно оставался в моей памяти.
Хотя я, как всегда, должен был исчезнуть. О риске, которому подвергалась моя
безопасность, не могло быть и речи.
И вот почему я говорю, что Кэтрин, отличавшаяся от других, была проблемой. Она
была, по меньшей мере, искушением. Не потому, что была распутной в отношении секса.
Ну, может быть, отчасти из-за этого. А потому, что она завлекла меня на
интеллектуальном уровне.
Я был уверен, что никогда не смогу увидеть ее и делать с ней то, что придумывал,
когда писал другим женщинам для удовлетворения своих потребностей. Вместе с нашими
пикантными фантазиями в электронной почте Кэтрин и я делились реальной жизнью —
нормальные разговоры о разных вещах, происходящих у нас и в мире в целом. Я
чувствовал, что хотел узнать ее, и что она хотела того же. Мы хотели этого настолько,
насколько каждый из нас был готов себе это позволить. Несмотря на большую разницу в
нашей самобытности и личной жизни, мы стали близки так, как я того не ожидал.
Когда я начал рассказывать ей истории о моих сексуальных контактах, она стала
чем-то вроде наркотика для меня. Я просыпался и писал ей, и дико возбуждался, когда она
отвечала, как правило, говоря мне, чем она занималась во время чтения моего
электронного письма. И где бы я ни был — дома или в книжном магазине — то
оказывался в ситуации, в которой должен был дать себе хоть какое-то облегчение от
накопившегося разочарования, поскольку я был не в состоянии трахать Кэтрин.
Все из-за ее слов.
Я всегда представлял Кэтрин, читающую мои письма и трогающую себя. Одно дело
иметь женщин, кончающих на моем члене или от моего языка, но, поскольку я люблю
написанные слова, совсем другое дело — представлять, как ее ублажают слова, которые я
написал.
Я часто задавался вопросом, перегорим ли мы с Кэтрин во всей этой письменной
корреспонденции. И если бы это случилось, она прервала бы все связи холодно и
внезапно? Она должна была, потому что так должен был сделать я. Но сейчас я собираюсь
идти дальше, как и всегда, во-первых, выполняя свои обязанности, а во-вторых,
развлекаясь.
Кэтрин знала обо мне больше, чем кто-либо другой, но между нами все равно
оставалось много секретов. Она не знала, что я владел редким книжным магазином. Она
не знала, что я жил в Балтиморе, почти в часе езды от Вашингтона.
Она также старалась не рассказывать слишком много о себе. Я не знал, где она жила.
Это могло бы быть место где-то в городе или за его пределами, может, в Северной
Вирджинии или Западном Мэриленде. Я не знал, где она работала. Может быть, потому
что Кэтрин из Вашингтона, она могла бы работать в лоббировании или в какой-нибудь
юридической фирме. Это не такая уж плохая догадка, учитывая, сколько людей трудятся в
этой области.
Единственное, что я сказал ей о своей работе, — что работал в сфере продаж. Я мог
сказать что-то другое, более конкретное. Это было бы не трудно. Так много вещей,
которыми я мог заниматься — сотрудник компании электрификации, землемер, любой
тип военнослужащих — всех их вы видите в своем городе и не задумываетесь об этом.
И все это было бы ложью.
Моя жизнь — моя работа — требовала этого.
Работа в книжном магазине реальна, но не является моей фактической работой, это
просто прикрытие.
И вот во второй половине дня всё изменилось, едва я получил от нее лишь одно