— Правнучка, деда, — вымученно улыбнулась шестилетняя наследница Великого Императора. — Я помню — нельзя показывать слёзы чужим людям. Но здесь же все свои, да?
— Свои, — подтвердил Ермий. — Отныне и навсегда. А теперь идите и готовьтесь к ритуалу. Вы почувствуете мою смерть, и вот тогда… Идите же, бездельники!
Приближающуюся смерть повелителя чувствовали все — завязанная на жизнь императора магическая защита загородной резиденции истончалась, выбрасывая в пространство неконтролируемые потоки энергии, и попавшим под эти выбросы приходилось несладко. Если седые и закалённые в боях ветераны-гвардейцы кое-как переносили удары, оставаясь в боеспособном состоянии, то зелёная молодёжь уже лежала пластом и не могла двигаться. Дело привычки… После первых десяти лет службы и нескольких сражений, организм вырабатывает определённый иммунитет к любым проявлениям магии — когда находящийся под защитным куполом строй накроет ослабленный «огненный шторм» или «драконье дыхание», есть два выхода: или в могилу, или пережить и привыкнуть. Выбравшие второй вариант становились ветеранами.
Я открыл дверь в караулку и отшатнулся от резкой вони сохнущих портянок, смешанной со стойким запахом кислого вина, почитаемого гвардейцами лучшим в мире лекарством. Может быть, они и правы, так как редкая болезнь не побоится вступить в схватку с этим мерзким пойлом.
— Радуйся, граф! — вислоусый сотник на правах старого знакомого обошёлся без славословий и встретил меня традиционным приветствием императорской гвардии. — Уже всё плохо, или будет ещё хуже?
— Император умирает, Мозес.
Сотник кивнул:
— Я понял. Ну, так что же, мы славно жили и славно умрём вместе с нашим повелителем. Надеюсь, на пиру у предков владыка не забудет угостить своих верных воинов бочонком-другим баррийского красного муската.
— Ты стал разбираться в винах, Мозес?
— Твоими стараниями, граф. Неужели забыл погреба герцога Мерлони?
М-да… забыть того ублюдка, что восемь лет подряд промышлял охотой на маленьких девочек, невозможно. Жалко, что умирала та высокородная тварь всего две недели, и мы не успели продегустировать все сорта в его необъятных погребах — по приказу императора замок сожгли, и на том месте теперь бездонное озеро с оплавленными в стекло берегами.
— До полуночи ты должен вывести полк за стены.
— А смысл, граф?
— Защита замка падёт со смертью императора. Три поколения Вольфов укрепляли её, и я даже боюсь представить, что…
— Ну да, — согласился Мозес. — Дурной силы у вашего семейства всегда было с излишком. Хм… извини, граф.
— Да ладно, на что тут обижаться. У тебя сколько людей на ногах?
— Сотню соберу, а если посты со стен снять, то и все полторы.
Гвардейский полк только по названию является полком, в иных армиях роты такой численности. Правда, в бою каждый ветеран стоит троих, а зелёные новички способны на равных противостоять лучшим бойцам не самого захудалого королевства. Большинство являются гвардейцами в нескольких поколениях, и в таких семьях принято готовить замену с детства, чтобы не прервать династию. Поэтому тот же Мозес может «тыкать» любому не вызывая недовольства. Даже если кто-то останется недовольным… кто рискнёт высказать это в лицо «чёрным мясникам»?
— Отправь три десятка в подвалы, пусть приведут из камер всё тамошнее отребье. Берите всех.
Сотник если и догадался, для чего нужны заключённые из подвалов, то не подал вида. Невинных овечек там всё равно нет.
— Как обычно в малый зал вести?
— Туда, — кивнул я. — Потом сразу же уводи полк.
Мозес зло усмехнулся и опять спросил:
— А смысл уводить людей, граф? Ты сам прекрасно знаешь, что замок окружён армией герцога Блумфонтейна, а от штурма его удерживает только магическая защита. Неужели думаешь, что я доставлю длинноносому ублюдку радость победы над гвардейским полком?
— У герцога сброд, а не армия.
— Того сброда тысяч пять, да ещё отряд под флагом ордена Светлой Надежды. Одни завалят мясом, другие ударят в спину. Пусть мы у них даже половину положим, но… Гвардия умрёт вместе с императором, но умрёт непобеждённой!
— Ладно, ваше право.
— Наша привилегия, граф!
Илия, не рискнувшая войти в караулку из-за головокружительно-ядовитых запахов, решительно шагнула в дверь. Блеснув удивительно яркими голубыми глазами, девочка торжественно произнесла: