В следующие дни лихорадочно проводилась подготовка к возможной операции, объяснения своим будущим ассистентам ее этапов. Был сделан не один десяток рисунков, в которых была объяснена вся топография внутренних органов, связки, артерии вены, которые необходимо будет в ходе операции выделить перевязать.
А в это время мой Кулибин занимался еще одним аппаратом, который тоже, как и микроскоп, обещал навеки прославить его и мое имя.
И это был аппарат для измерения артериального давления. Так что в этой реальности для итальянца Рива Роччи места уже не было.
О таком аппарате я мечтал уже давно, но без резины, это все оставалось только мечтой. Но сейчас у меня было две прорезиненные манжетки с трубками, было две груши, а Кузьма, воплощая в жизнь мои замыслы, сейчас мастерил три металлических клапана, без которых вся моя задумка не удалась. Стеклянных трубок у нас хватало, было и немного ртути для экспериментов. Суть аппарата была настолько проста, что много объяснять мне не пришлось. Другое дело, что мастер абсолютно не понимал, что я эдакой штукой буду делать.
Но за два дня он соорудил мне незамысловатую конструкцию из толстостенного стеклянного сосуда, в который была вертикально впаяна стеклянная трубка, а сбоку торчал стеклянный хвостовик для резиновой трубки, треть сосуда занимала ртуть.
Естественно, при нагнетании туда воздуха ртуть будет подниматься по трубке, и ее высота покажет давление в манжетке обернутой вокруг руки больного. Была сделана шкала на триста миллиметров, эти миллиметры, в общем, мало отличались от настоящих. Но я собирался перемерить этим аппаратом давление всем моим ученикам, домочадцам, чтобы уточнить, погрешность прибора.
Выпускной клапан Кузьме удалось сделать без проблем, а вот с клапанами для груши он застрял, и в который раз уже их переделывал, потому, что они не держали воздух. Я не хотел мешать мастеру, но по вечерам меня тянуло в мастерскую, как магнитом, очень хотелось, наконец, услышать, что все готово и работает.
Но все же проблемы были решены, и я принес всю эту конструкцию, размещенную в деревянном ящичке в класс и начал измерять артериальное давление своим ученикам.
Через два часа они все, уже вполне умело работали с фонендоскопом и грушей и могли сообщить какое давление намеряли. Похоже, что с миллиметрами я практически не промахнулся, потому, что практически у всех, в том числе и у меня давление было в пределах нормы.
Увлеченный своими делами я практически не следил за ходом переговоров с литовскими послами. Из слов бояр в Думе я знал, что подобные переговоры могут идти месяцами, будут подниматься старинные документы, споры могут идти даже из-за единого слова в титуловании. Но, видимо государю в данном случае хотелось решить вопрос быстрее, и через неделю переговоров все было решено.
Иоанн Иоаннович принимал титул главы Великого Княжества Литовского! Подробностей договора я не знал, но я знал только одно, что уже практически все идет не так, как в истории моей Родины в прежней жизни.
Уже на деревьях облетали желтые листья, на лужах по утрам появлялся тонкий ледок. Шел пятый год моей жизни в новом мире.
Почти седьмица, как отправились лодии в Корелу для поисков и начала разработок месторождения медной руды. Заканчивался ремонт в Сретенском монастыре, где в октябре должны были появиться первые студенты и начать свое обучение с изучения нового алфавита и счета.
А у меня в больнице появился новый пациент- Ян Ходкевич, и сейчас я пытался хотя бы немного улучшит его общее состояние перед операцией.
Он со времени моего осмотра еще больше сдал, но все же был настойчив в своем решении оперироваться.
Моя операционная за последние дни претерпела множество изменений, в ней были переделаны окна и, пожалуй, во всей Москве, кроме царского дворца таких окон больше не было. Сами стекла не очень велики, но они были собраны в большие оконные переплеты, и помещение казалось непривычно светлым. Над операционным столом висело мое изобретение - металлический круг на котором стояло несколько керосиновых ламп с большим бронзовым отражателем над ними. По моим прикидкам их заправки керосином хватит на четыре часа работы.
Кроме того, в операционной стоял легкий запах формалина.
С самого начала своей деятельности, как хирурга я был озабочен получением хоть какого-нибудь антисептика. По вечерам я пытался устраивать что-то вроде медитации, стараясь вспомнить все, что учил когда-то. И вот, все-таки кое-что всплыло в моей памяти. Несложный эксперимент, когда пары метилового спирта, проходя через нагретую медную сетку, окисляются на ней кислородом воздуха в формальдегид. И в результате я получаю вещество, которое можно использовать для множества целей, в том числе и антисептических. А для больных артритами, радикулитом появится новое средство лечения - муравьиный спирт.