Я медленно выезжал из Кремля, сегодня у меня был странный день, еще вчера я праздновал рождение сына, а сегодня меня огорошил своим решением государь. О его поступке сегодня судачили все кому не лень. И уже подсчитывали, что получит мой сын в подарок на зубок от крестного, никто про серебряную ложку не вспоминал, говорили о размере будущей вотчины. Когда ко мне подходили мои хорошие знакомые и начинали потихоньку поздравлять с царским благоволением, я только согласно кивал головой, осенял себя крестным знамением и говорил:
— Все в руках божьих, как будет, так и хорошо, — и думал, — вот попал, так попал.
Даже уйдя в приказ, не избавился от назойливых поздравителей. То один, то другой прорывались сквозь стрельцов и рассказывали, как они рады за меня, и просто мечтали пригласить в гости.
Когда вышел из аптекарского приказа, Кошкаров, стоявший одиноко на крыльце, сразу мне сказал:
— Наслышан уже, наслышан, не может тебя государь по местничеству сразу через десяток родов переставить, а вот сына твоего царского крестника не в пример тебе ставить будут. Сделал подарок Иоанн Васильевич, так сделал, добер был сегодня. А вот кого крестной будешь звать, не знаю, ежели государю не в нос будет, всякое может приключиться. Тут старуху не пригласишь. Надо девицу лепую, да с косой длинной найти.
— А чего это с косой длинной? — удивленно спросил я.
— Хех, — прищурился Борис, — лечишь государя уже не первый год, а какие ему девицы нравятся, не знаешь.
— Ладно, Борис. Время у меня еще есть, разберемся мы с девицей красной, а сейчас вперед в лекарскую школу.
В школе, как обычно, я как бы отстранился от окружающего меня мира, здесь царили запахи больницы, знакомые мне большую часть жизни. Ученики, пока еще сидели по разным аудиториям, и вскоре должны были собраться для моей лекции. Большинство из них еще не овладело грамотой, и сидели обычно, просто слушая меня, лишь несколько грамотеев усердно строчили вслед за моими словами разбрызгивая капли чернил во все стороны. В который раз я подумал, что надо поторопить Кузьму с перьями для письма. Последние у него уже получались неплохо, но все же бумагу еще царапали.
Я прошел в лабораторию, там, как обычно священнодействовал Арендт, а около него с высокомерным видом стоял Браге и что-то говорил командным голосом. Аренд, увидев меня, плачущим тоном сказал, — Сергий Аникитович, бога ради, не пускай ты сюда астронома! Он считает, что знает достаточно, чтобы давать мне советы, как делать лекарства. Я же ему не советую, по поводу его планет, я ничего в этом деле не понимаю.
Действительно последнее время Браге был частым гостем в нашей лаборатории. Строительство его жилья шло полным ходом, наблюдать за ним было кому. Поэтому астроном днем, собственно, ничем не был занят, что видимо изрядно его раздражало, вот он и нашел себе занятие, приходить сюда и изводить моего аптекаря разными придирками. Конечно, Арендт звезд с неба не хватал, но был из для этого времени изрядным фармацевтом, и ему не нравились высокомерные поучения датчанина. Но в отличии от того, задирой он не был и молча сносил все поучения.
Я же сейчас был доволен появлением Браге, Арендт мог, в отличие от Кошкарова, довольно точно переводить наш разговор, и можно было час времени, остающийся до лекции уделить планам на будущее.
Аренд, только обрадовавшийся моему приходу, не смог скрыть недовольную гримасу, узнав, что ему надо быть толмачом.
— Вот разбаловал, — мельнула самокритичная мысль в моей голове, — так, глядишь, скоро на голову сядут, и будут погонять.
И вот уже час мы обсуждаем перспективы будущего университета, Браге, узнав, что это не мое пустое желание, а царская воля, сразу исполнился энтузиазма, что ни говори, а стать ректором вновь созданного учебного заведения, пусть и в далекой Московии, была интригующей задачей. Мы с ним обсуждали эти проблемы, незаметно повышая голос, и вскоре почти кричали друг другу, Бледный испуганный Арендт только успевал переводить наши слова. Но закончился разговор неожиданно. Браге, успокоившись, спросил: