— Никуда не пущу, оклемайся сначала, а то страх божий смотреть, куда пойдешь в таком виде, народ пугать?
Я тихо засмеялся, громче не давал больной бок, — Ира, да я никуда и не собираюсь, вот только пройдусь по дому, да столом посижу.
Та, недоверчиво глядя на меня, отошла в сторону.
— Вот и хорошо, — сказал я и кряхтя отправился на подворью. После двух суток лежки в полубреду, сейчас на морозном воздухе немного кружилась голова, но когда я прошелся немного по хрустящему снежку, головокружение почти исчезло. Ноги сами принесли меня к зданию мануфактуры. Работники усиленно кланялись, на их лицах была искренняя радость по случаю улучшения моего состояния. У Кузьмы, как всегда царил рабочий беспорядок, в котором он, впрочем, ориентировался очень хорошо. Увидев меня, он также как и все остальные, вскочил с табурета и поклонился. Он громко порадовался за меня, после чего стоял с вопросительным видом.
— Давай Кузьма рассказывай, как дела, чем люди заняты, все же я уже три дня, как ничего не знаю, — спросил я, и с облегчением уселся на табурет.
— Так Сергий Аникитович, все идет, как шло, сам говорил, что лучшее известие, отсутствие всяческих известий. Вот разве, начал я собирать штуку хитрую, которую ты измыслил для лечения. посмотри, пожалуйста, что получается.
Я за те дни, что думал, как лучше все устроить, к махине токарной придумал приспособу одну.
Он повернулся к педальному токарному станку и показал рукой на, стоявший на нем, передвижной суппорт, — вот с этой штукой я на шпильках резьбу ровную смог нарезать.
Но я уже вертел в руках бронзовую шпильку с грубой резьбой, нарезанную подобием стального резца, увы, до плашек и метчиков было еще очень и очень далеко.
— А как Кузьма со спицами дела обстоят?
— А вот здесь пока порадовать нечем боярин. Кузнецы свейское железо начали проковывать, но пока, такого как ты хотел, не получается. Я то сам в этом не больно соображаю, все же больше по ювелирной части был. А сейчас вместе думаем, может закалку изменить, али присадки какие добавлять. Но все, как ты учил, делаем, записи ведем в журнале, дабы снова одно и тоже не делать, думаю, что еще неделю другую провозимся, ежели удача раньше не придет нечаянно.
Он достал толстый журнал, такие мой ключник делал сам, и раздавал со строгим наказом не драть из них листов. И сообщал, что виновные в таком деле будут разысканы и соответственно наказаны. По этому поводу у меня всегда всплывали воспоминания об одной истории, где рассказывалось, что во время необходимого действия нельзя думать о белой обезьяне. Так и тут, люди, которые и не думали драть листы бумаги из журнала, тут же начинали задумываться о такой возможности.
Я посмотрел его записи, каллиграфический почерк ювелира отлично читался, действительно он ухитрился в нескольких словах описывать всю суть проводимых исследований, и в которых раз подумал, что мне очень повезло с мастерами, итальянец и Кузьма были моими основными помощниками в становлении производства. Но Дельторов теперь сидел безвылазно в вотчине, и мы сносились с ним только через Лужина, который пока с трудом одолевал азы грамотности и только-только научился ставить свою подпись. А вот Кузьма, практически каждый день мог беседовать со мной и не пропускал ни единой возможности узнать, что-то новое.
— Никак не пойму, Сергий Аникитович, как же этот парат будет работать?
— Не парат, Кузьма, аппарат эта штука называется, пора уж запомнить.
Я взял у него со стола свинцовый карандаш и несколькими штрихами набросал кость и аппарат установленный на ней.
— Ну и что? — последовал вопрос, — я уже давно понял, что дрелью ты ногу просверлишь и спицы вставишь, а как же нога будет расти?
— Кости голени я распилю, а аппаратом этим буду верхние и нижние спицы в стороны разводить, каждый день по миллиметру.
— Ну дак между отломками дырка шире будет и все, — недоумевал мой мастер.
— А вот и нет, — сообщил я, — кости будут расти друг другу навстречу и удлиняться.
Кузьма долго чесал затылок, — однако, как ты Сергий Аникитович разъяснил, так вроде и простое дело оказалось.