И они в этот раз не подвели.
На следующее утро Антоний чувствовал себя сносно, температуры не было, побаливал операционный шов, и были немного отделяемого на тампонах, а так все укладывалось в обычную картину послеоперационного больного.
Есть, я ему сегодня не давал, разрешил только питье воды и немного нежирного бульона.
Пришлось практически весь день посвятить единственному больному. К вечеру его немного залихорадило, но после стакана отвара сухих стеблей малины он слегка пропотел, и температура нормализовалась. После успокаивающей микстуры митрополит заснул. На следующее утро, он проснулся раньше меня и хотел встать для молитвы, с большим трудом удалось его уговорить хотя бы сегодня, делать это в кровати. Живот был спокойный, шов сухой, я удалил все тампоны, отделяемого не было, и я постепенно стал успокаиваться. Сегодня Антония уже покормили жидкой кашкой, после чего он уже начал уделять внимание окружающей обстановке и потребовал показать ему, что за камни были у него в желчном пузыре.
Когда я протянул ему блюдце с камушками, он, как ребенок начал их перебирать и разглядывать на свет.
— Сергий Аникитович, и как же такая напасть получается, смотри, твердые какие, и не сломать?
— Владыко такая болезнь у всякого может случиться. Камни могут ведь и в почках быть. А чаще всего они получаются, по каким-то причинам, из-за еды или из-за питья, пузырь желчный воспаляется и в начале появляется там крупинка мелкая и постепенно на ней все больше твердого тела откладывается, и появляются камни такие.
Вот когда ты отец Антоний к себе поедешь, я подробно распишу какие травы пить и пищу, какую вкушать.
Митрополит положил мне на колено свою исхудавшую руку.
— Погоди Сергий, я хочу сказать тебе кое-что. Когда ты мне сказал, про болезнь мою, я решил, что Господь бог такое испытание дает, и, вверяясь тебе, думал, что если дела твои от дьявола, не жить мне вовсе.
А сейчас вижу я ясно, как в день погожий, правду люди говорят, лежит на тебе божья благодать, не даром ты имя такое носишь.
И значит, все, что ты делаешь, по воле Господа нашего, и где нам смертным с ней спорить.
Посему, не будет у меня к тебе претензий никаких больше.
Вижу я, как после того, как ты царским лекарем стал, великий государь здоровьем лучше стал, все об этом говорят. Но и врагов ты этим приобрел себе немало. Если я, бог даст, поправлюсь, приезжай ко мне, длинный разговор у нас с тобой будет. А сейчас, я пока не могу ничего говорить, устал я, — и он взглядом показал на развесивших уши монахов.
За эти дни я не имел возможности даже посмотреть, что делается у Кузьмы. Когда же я, наконец, нашел время и пришел в мастерские, то он со смущенным видом достал с полки какую-то медную штукенцию и протянул мне. Только я хотел спросить, что же это такое, как понял, что — это зажигалка.
Да, эта зажигалка нисколько не напоминала мои изящные рисунки. Грубо спаянная емкость для бензина с торчавшим фитильком, и приделанная к ней конструкция с большим колесиком с видневшимся под ним кусочком обточенного квадратом кремня.
Кузьма извиняющимся тоном сказал:
— Сергий Аникитович все перепробовали, парень аж руки о кресало стер, ничего кроме кремня не искрит. Вот и сделал я кремень поменьше.
Он ловко крутанул большим пальцем колесо, и из-под него брызнула целая куча искр, и фитиль загорелся синеватым пламенем.
— Не знаю, — продолжил он извиняющимся голосом, — нужна ли будет кому такая забава. Ведь ежели куда ехать, надо и бутылку с вашим бензином везти.
— Ну и совсем не обязательно, — возразил я, вон у тебя емкость, какая большая, быстрее кремень сотрется, чем бензин кончится. И смотри, ты в дождь попробуй в поле костер разжечь, трут сухой, где найдешь? А такой зажигалкой запросто. Так что давай сделайте дюжину, я для начала подарю несколько, а там посмотрим, будут брать, будем и делать. Вот только нужно кое-что доделать, чтобы огонь ветром не задувало, да и крышка нужна к ней, я тебе ее сейчас нарисую.
— Погоди, Сергий Аникитович, — остановил меня Кузьма, — вот посмотри, — и он достал с полки микроскоп, который пылился там уже почти все лето.
— Сделал я, наконец, все. Теперь принимай работу.
Я смотрел на бронзовый микроскоп и даже не знал, что сказать.
Быстро схватив предметное стеклышко из коробки, где они лежали уже пару месяцев, я капнул на него воды и положил на столик над конденсором, повернул зеркальце, чтобы оно направляло солнечный свет на препарат, и приник к окуляру, движение винтом и вскоре увидел мелькание простейших в толще водной глади.