— Вот здесь мы теперь и живем, — произнесла Петунья, когда санитарный транспорт остановился у небольшого двухэтажного дома, расположенного на углу двух улиц, прямо рядом с автобусной остановкой.
— Здорово! — обрадовалась доктор Лена, оценивая удобство расположения, а Петунья пока доставала и раскладывала коляску девочки, чтобы бережно пересадить ее под внимательным взглядом Дадли.
— В доме для тебя есть подъемник, — проговорила женщина, погладив девочку по голове, что оказалось очень приятным. — Ну и в туалете… тоже.
— Ура! — заулыбалась будто получившая подарок Ленка. В общем-то, так оно и было, это был бесценный подарок для таких, какой теперь была и она — делать что-то самой.
В доме действительно все было устроено так, чтобы было удобно, поэтому, не ожидавшая такого Ленка, приучавшая себя к имени Гера, просто обняла Петунию, показавшую себя не чопорной англичанкой, а человеком. Дадли удивился такому проявлению чувств, но сестре он доверял, потому решил, что все правильно. Вот затем настала пора обеда, и готовившей себя к этому процессу Ленке вдруг захотелось заплакать, но девочка себя сдержала. Насадок на столовые приборы здесь точно не было, а дети очень не любят, когда больно. Доктор Лена сейчас стала ребенком, очень хорошо осознавая это, но стоило ей только всхлипнуть, как Дадли явно привычно отобрал ложку.
— Ну что ты, не плачь, — очень ласково произнес мальчик, погладив Ленку по руке. — Сейчас братик покормит.
— Дадли? — удивилась Петунья, понимая, что сын привык кормить дочку, а это значит, что… — Как давно ты кормишь Геру?
— Год скоро будет, мама, — спокойно отозвался мальчик, набирая в ложку суп для сестренки. — Вы с папой при этом делали вид, что нас нет, как будто переставали видеть.
— Значит, почти год Гера не может даже поесть… — прошептала женщина, вспоминая все то, что ей сказал доктор. Петунье захотелось просто заплакать от осознания того, через что проходил ребенок. А Ленка спокойно кушала, вполне доверяя брату, имевшему уже довольно большой опыт в кормлении сестренки.
Часть 3
Петунья думала о магах. Женщина вспоминала все то, что рассказывала сестренка до того, как изменилась после своего пятого курса, понимая, что кому-то очень надо было, чтобы Герании было плохо. Как Дадли мог этому противостоять, она не знала. Однако выглядевший свежим шесть лет шрам на лбу девочки, обработанный врачами, вдруг зажил, хотя раньше… Могло ли так быть, что Вернон стал таким не потому, что напивался, а напивался, потому что делал что-то противное для себя самого? Но Вернон умер от инсульта, поэтому думать о нем не хотелось, все-таки бил он не только детей, самой Петунье не раз попадало от нетрезвого, отчего-то очень злого мужа. Хотя, как женщина сейчас смогла вспомнить: Вернон именно мужем не был, потому и Дадли на покойника совершенно не походил.
О чем Петунья не знала, так это о том, что и машина парамедиков, и полиция, и гроб были замечены соседкой — миссис Фигг, сделавшей определенные выводы из этого. А вот Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, получив доклад, просто проверил свои артефакты, получив еще одно подтверждение, поэтому перешел к плану «Б». С этого момента Герания Поттер была официально мертва для магического мира. Впрочем, Петунья не знала о происходящем в этом самом мире, ей было достаточно того, что о них, похоже, забыли.
Пока женщина думала о том, кто их заставлял так относиться к ребенку, Ленка объясняла Дадли, как ей помочь. Тип, навскидку, был ближе к васкулярному, но или новый какой-то, или же, смесь, что в последнее время в практике доктора Лены встречалось все чаще. Вот только девочку беспокоили два вопроса: не сошла ли она с ума и, если нет, что происходит? Память Герании сохранилась фрагментарно, что подтверждало тезис о смерти ребенка, поэтому многого Ленка из нее не выудила.
— Самое опасное — это депрессия, — вздохнув, продолжила рассказ Гера. — Она меня может убить, потому нельзя разрешать мне плакать.
— Хорошо, сестренка, — улыбнулся Дадли. — Не разрешу тебе плакать!
— Пойдем, может быть, погуляем? — предложила контролирующая дыхание девочка, на дворе стоял восемьдесят седьмой год, потому о компактном концентраторе можно было только мечтать еще года три.
— Ура, пошли! — обрадовался мальчик, которому нравилось быть с сестренкой. — Хорошо, что ты живая…
— Хорошо, что ты живой, без тебя было бы плохо, — Ленка очень хорошо осознавала этот простой факт. Ничуть не смущавшийся, Дадли помогал ей во всем — даже с туалетом. Какой была жизнь ребенка до появления Ленки — даже представить страшно было.
Режим Ленка установила привычный — полный прогулок, своевременного правильного питания и вот того, отчего поначалу плакали все дети — гимнастика. Дети плакали от страха, потом уже понимая, что это не больно, однако доктор Лена понимала теперь, насколько страшно, когда «сейчас будет больно», начав лучше понимать своих пациентов. Редкие болезни многообразны, но Ленка считала, что ей еще повезло, потому что «болячка» могла быть намного веселей, по ее мнению. А синдром известен полвека, не в такой форме, но уже есть на что ссылаться, потому и жить можно спокойнее. Вот только питание…