— А что бы ты сделал, если бы тебе дали власть? — спросила Катерина.
— Что? — переспросил я. — Я бы потуже закрутил гайки, чтобы меня услышали…
— Завтра мы едем с вами в Европу, — сказал мне полковник Борисов. — Буду представлять вас нашим партнёрам.
— Как партнёрам? — удивился я. — А разве мы…
— Ни в коем случае, — назидательно сказал Александр Васильевич, — там есть такие же сотрудники, как и мы, которые принимают письмо или передают нам личное послание. Конспирация есть высший принцип нашей работы. Главное, чтобы никто не подумал, что у нас есть какая-то важная цель кроме той, чем будем заниматься открыто.
— А зачем такая секретность, Александр Васильевич? — никак не мог понять я.
— Понимаете ли, молодой человек, — терпеливо стал объяснять мне Борисов, — есть политика явная, а есть политика тайная. Явно мы можем даже воевать, а тайно мы уже договорились о пределах войны, времени её остановки и разделении сфер влияния. Это повсеместная практика. Война до победного конца идёт только с упрямыми людьми, которые ослеплены собственным величием. Возьмите для примера турок. Русско-турецкие войны прекратились только тогда, когда турки поняли, что с русскими нужно договариваться, не умаляя своего величия в глазах своих подданных. И турки договаривались не только с Россией. Все страны много бы дали только лишь за то, чтобы хоть одним глазом взглянуть на то письмо, которое находится у нас.
— Но это же легко сделать, — парировал я. — Взять и отобрать письмо.
— Как это, — удивился полковник, — грабить всех русских, выезжающих за границу?
— Почему всех, — не сдавался я, — только тех, кто приближен к царственным особам и пользуется их доверием.
— Ответ неправильный, — рассмеялся Александр Васильевич, — царская милость столь же непостоянна, как и любовь ветреной красотки.
— А вы, — старался я уяснить себе суть новой работы, — вот вы работаете во дворце, и никто не знает, что вы делаете, значит, вы и есть тот тайный сотрудник?
— А вот и нет, — сказал Борисов, — я царский архивариус. А вы мой помощник. Кто же доверяет государственные тайны архивариусам? Мы едем с вами в чешский архив. И запомните, продолжительность жизни часто зависит от длины языка…
Глава 12
— Ты знаешь, — сказала мне Катерина, — мне иногда кажется, что твоя оболочка находится рядом со мной, а сам ты где-то далеко-далеко. Ты не улетишь от меня насовсем?
— Как кормить будешь, — отшутился я.
— Я тебя буду кормить самым лучшим, и сама буду есть то же, — сказала Катерина и поцеловала меня.
— Тогда и нечего волноваться, я человек не привередливый, но мне нужен соучастник, — сказал я.
— Соучастник в чем? — не поняла меня Катерина.
— В моей жизни, — уточнил я, — а сейчас давай собираться, где-то через час придёт автомашина.
Давно я не был при полном параде. Выбранный мною костюм был мне как раз, как и в те времена, когда он приобретался. Костюм однобортный, классического покроя будет моден всегда, во все века. Рубашка без верхней пуговки, подтянутая галстуком создаёт строгий вид, а при ослаблении галстука создаёт хулиганский вид «апаш». Туфли я намазал кремом с вечера, и они просто ждали прикосновения к ним сапожной щётки. По два прохода вдоль, четыре раза поперёк и они ожили, ожидая своего часа. Я встал перед зеркалом, повернулся в одну сторону, в другую и остался доволен своим видом.
— Как? — спросил я у Катерины. Кто-то же должен оценить внешний вид мужчины. Не для мужчин же он одевается.
— Шик, — сказала она и улыбнулась.
Привычным жестом я взял со стола свой старенький портсигар и зажигалку. Подержал их в руках и положил на стол. Лет тридцать уже не курю, а курительные принадлежности лежат так, для гостей. Если мне уготована долгая жизнь в качестве наказания, то не нужно усугублять её вредными привычками.
— Где твой телефон? — спросила Катерина.
— Посмотри в столе, — сказал я.
Она открыла выдвижной ящик письменного стола и достала мой маленький корейский аппаратик. Мне никто не звонил, но телефон всегда был рядом, мало ли что. Катерина посмотрела на телефон, достала зарядное устройство и подключила его.
— Немного подзарядится до твоего отъезда, — сказала Катерина, — а почему у тебя такая простая и дешёвая модель?
— Вообще-то, телефон должен быть телефоном, поднял трубку, опустил, — сказал я, — да и носить с собой склад личной информации не вполне благоразумно. Эта малютка не мешает, звонит исправно, долго не разряжается и быстро заряжается. Продиктуй мне номер твоего телефона. Запишу у себя в голове.
Телефон успел зарядиться до отъезда. Катерина поцеловала и тихо произнесла:
— Ни пуха.
— К черту, — сказа я и вышел за дверь.
Давненько я не был в таком рабочем состоянии. Что меня ждёт там, где я проработал около пятидесяти лет?
Я подошёл к машине, открыл дверку, сел на заднее сиденье, поздоровался с водителем и коротко сказал:
— Поехали…
Поездка за границу во все времена не была рядовым событием. Поездка в Австро-Венгрию тем более. Вы заметили, что каждая империя в борьбе против другой империи использует одни и те же приёмы?
«Россия — тюрьма для народов» и «Австро-Венгрия — тюрьма для славян».
И то, и другое — сплошное враньё, придуманное местными ханами, бонзами, герцогами, князьями, старейшинами, у которых отобрали бразды правления. Нет, бразды правления не отобрали, но вожжи сильно укоротили. И как они обиделись! И началась подспудная борьба против того, за что сейчас борются те же ханы и князья, создавая Европейский союз с единым экономическим и политическим пространством.
Зачем нужно ломать то, что придётся создавать заново? Распад Австро-Венгрии обусловил мгновенное распространение фашизма по Европе. И братья-славяне в этом вопросе не отличались кротким нравом. У всех славян была надежда столкнуть Россию и Австро-Венгрию, чтобы Россия помогла им освободиться от центральной власти, как помогла Болгарии освободиться от османов, а потом недоразвитой России, не дошедшей до европейских стандартов, указали бы её место под лавкой.
Лёжа на белоснежных простынях в купе, Борисов рассуждал, прихлёбывая из бокала золотистое токайское вино:
— Славянский гонор не есть суть признак богоизбранности и гениальности. Это проявление комплекса неполноценности от более позднего приобщения к благам цивилизации.
Возьмите тех же румын. Когда они жили на уровне первобытнообщинного строя, римская империя была уже развитым государством, включающим в себя многие государства. Эти государства признавали верховную власть римского императора, но жили своим законам и ждали момента, когда в спину этой империи можно вогнать меч.
Румыны, которых в то время называли даки, вступили в борьбу с римским императором. Похвально для патриотов. И что они поимели в результате этой борьбы? А ничего. Они лишились большей части своей элиты, но зато новая элита стала создаваться римлянами, и римская культура стала соседствовать с румынской, создавая конгломерат, существующий до сих пор.
С империями могут соперничать государства, соизмеримые этим империям. И для того, чтобы эти империи не разрушались, все должны говорить на одном государственном языке, быть гражданами основного государства и идентифицировать себя с этим государством, то есть должна создаться общность — имперский народ.
Центральная власть должна создавать свою элиту из местных представителей и не бояться того, что кто-то из представителей малых народов встанет во главе империи. Чем меньше народ, который он представляет, тем жёстче будут меры по укреплению империи. И все люди, которых перегнули через колено, будут в веках славить этого деспота, оглядываясь на его могилу, как бы он не услышал хулительные слова в свой адрес и не восстал для наказания обидчиков.