— А на хрена им книжки-то?
— Да кто его знает! «Север» надеялись продать, по записной кого-нибудь вызвонить и выручить за нее хотя бы стакан.
Участковый улыбнулся — до чего все просто, позавидовал белой завистью способностям Старого Опера; детектив — это все-таки профессия!
— Значит, нашел Кентуха портфель, поднялся к себе, вытряхнул из него все, что там было, а портфель выбросил в окно?
— Не сразу. Что-то его испугало. Может быть, облаву проводили?
— Не было облавы, — сказал Филимонов, — уж я бы знал.
— Это милицейской не было, Коля. А Мартын утверждал, что их собирали какие-то люди возле бани. Он и автобус видел, в котором уже бригада сидела, видимо, из других районов. В общем, так. Мартына этого нужно отвезти в «обезьянник» и постеречь. Когда протрезвеет, пусть расскажет, кто приезжал, на каком автобусе, кого собирали и зачем. Собери всех, кого он назовет, Коля. И спроси: не интересовались ли эти «вербовщики» дискетой — раз; не запомнил ли кто номер автобуса или хотя бы марку — два… И три: не было ли среди «вербовщиков» кого-нибудь из этих, — Каменев достал из кармана фотографии Либермана, «риэлтора» и неизвестного, который был с ними в кафе «Пикник». Потом добавил четвертую — Богдановича.
Фотоснимки всех, проходивших по делам «Шерифа», имелись у каждого сотрудника — так распорядился Женька и, в общем, был прав: иногда, казалось бы, разрозненные дела пересекались самым неожиданным образом.
— Поехали, — захлопнул дверцу Филимонов. — Ты уверен, что дискеты на чердаке нет?
Каменев завел двигатель и выехал со двора.
— Я уверен, что окрестных бомжей у бани собрал кто-то из своих. Если бы чужие лазили по чердакам, записную книжку бы они не оставили — это как пить дать.
ГЛАВА 37
Квартирная хозяйка Дарья Семеновна Байдакова, которую Протопопов вызвал для беседы, оказалась женщиной алчной, начала качать права: дескать, ежели он, Фрол, виновный, сажайте его в тюрьму, а ежели нет — пусть выметывается, потому как за май не уплачено, а с нового жильца, которого она уже подобрала («И взяла аванс», — решил Протопопов), она собирается получить сумму большую, такой Фрол не заплатит. Закон действительно был на ее стороне, и Протопопов отбил неделю на то, чтобы она не выселяла жильца и сама в квартиру не наведывалась, прибегнув к банальному шантажу: я, мол, еще вами займусь, проверю, чем вы там на Тишинке приторговываете, и не ваших ли рук дело налет на квартиру в ночь на двадцать третье апреля! Тем временем Игорь Громов тщательно просканировал комнату, ванную и туалет, а когда Байдакова, по обыкновению поправив прическу перед зеркалом в прихожей, ушла, позвал милиционеров в комнату и отвинтил крышку в трубке телефонного аппарата.
— Передатчик высокочастотный, — показал маленькую, размером с ластик, коробочку с маркировкой «РК-140».
— Только шпионов мне не хватало! — присвистнул Протопопов.
— Ну вот, видите, — улыбнулся опер, — версия с сообщниками рухнула, Юрий Федорович.
Все сверили часы: тринадцать пятьдесят девять.
— Может, нужно его предупредить? — спросил участковый.
— Только этого нам не хватало! — не согласился Игорь, спускаясь по лестнице.
Милиционеры уехали на «Волге». Игорь сел в свой серенький двухдверный «Фиат», связался с Вадимом — его джип стоял у третьего дома на противоположной стороне.
— Второй, я Четвертый, — произнес, поднеся к губам микрофон шестнадцатиканальной станции «Кенвуд». — Объект под наблюдением, в его трубке установлен ВЧ-передатчик. Смотри в оба! Кто-то должен быть поблизости.
— Четвертый, тебя понял, попробую вычислить, — отозвался никогда и ничему не удивлявшийся Вадим. — Сейчас доложу в агентство.
Игорь развернулся и взял курс на Ленинградский проспект.
Из сизо Неледин должен был выйти в четырнадцать тридцать. На маршрут выехали впятером: Игорь, Алик на «Опеле» и Решетников с ним; Столетник на своей машине; Вадим — на своей, он уже находился на месте у дома Неледина и никуда оттуда не имел права отлучаться до особого распоряжения.
Шестым был четвероногий напарник Столетника Шериф, в последние три дня питавшийся исключительно сырой говядиной, но не более, чем по килограмму в один прием при двухразовом питании, отчего в глазах его отчетливо читался вопрос: «Кого бы сожрать?»
На стационарной связи оставались: Валерия — в агентстве, Протопопов — в отделении милиции. С четырнадцати тридцати все уходили на частоту 510 МГЦ, на которой их мог слышать только Каменев.
От Алика с Решетниковым возле сизо до Вадима в Планетном по маршруту предполагаемого следования Объекта распределились равномерно: Алика менял Столетник на углу Ленинградского и Новой Башиловки, Столетника — Игорь на площади Расковой.
В четырнадцать пятнадцать тучи сомкнулись, и начался обложной дождь.
В четырнадцать сорок в эфире прозвучал голос Викентия Решетникова:
— Внимание, Первый, Объект вышел!
— Пое-ехали! — весело отозвался Игорь.
— Помалкивай, Гагарин, — не остался в долгу Алик.
— Не засирайте эфир! — приказал Столетник.
На улице стояла дюжина автомобилей. Среди них была красная «девятка» с тонированными стеклами и радиоантенной на крыше.
— Едрена корень, куда он пошел?! — послышался встревоженный голос Викентия.
После душной, тесной камеры казалось, будто легкие обожжены каким-то ядовитым газом, тело саднило, и в волосах что-то ползало. Фрол постоял на улице, подставляя лицо дождю — исхудавшее, почерневшее лицо с успевшей отрасти бородкой, запавшими глазами. Все время ломило затылок, тошнило, не покидало ощущение раздвоения личности. Черт знает, чем его там напичкали! Живот прилипал к позвоночнику, но есть не только не хотелось — при одном воспоминании о пище начинались рвотные спазмы, только рвать уже было нечем.
Вода, вода! Больше ни о чем он не думал. Вода и воздух! Остальное потом.
Только не в метро и не в автобус! Замкнутые пространства напоминали тюрьму. Фрол побрел по улице, радуясь грозе и публичному своему одиночеству. В первый раз он чувствовал себя счастливым от того, что ни с кем не приходилось общаться, все вокруг чужие, спешат поскорее укрыться от дождя, прикрываясь зонтами, и нет никаких и ни перед кем обязанностей — делать то, что положено, говорить то, что хотят услышать, по обязанности молчать, ложиться, если разрешат, и есть что дадут.
Он шел и шел вверх по Бутырке, дома грозно нависали над ним, мешали дышать, застилали свет; нужно было поскорее вырваться туда, где нет домов, где нет машин, нет стен с четырех сторон, где много воды и зелени. Только не думать ни о чем — все завтра, все потом, потом, а сейчас — глоток свободы!..
Но очень скоро силам наступил предел, ноги отяжелели, походка стала стариковской. В метро он тем не менее не спустился — обогнул станцию и дошел до платформы Дмитровская. Слышался уже гудок тепловоза.
— Викентий, давай за ним, — сказал Алик Нефедов. Решетников тут же выскочил из «Опеля» и побежал на платформу. — Первый, я Третий, Объект направляется к платформе Дмитровская, электричка на подходе. Пятый пошел за ним. Следую до Гражданской.
— Правильно следуешь, Третий, — отозвался Столетник. — Я позади на дистанции сто метров. Между нами красный «ВАЗ-21099» с антенной, он идет за тобой от Бутырки. Проходи Гражданскую без остановки, до Балтийца. Объект беру на себя, как понял?..
Конец рабочего дня еще не наступил, в вагоне оказалось много свободных мест. Фрол сел возле окна и тут же задремал. Что-то похожее с ним уже происходило… Да, году в девяностом он вот так же вышел из больницы после пневмонии, пролежав около месяца. Его никто не встретил — выписали неожиданно. Он шел пешком домой, а была тоже весна, на лотках уже продавали первую редиску и зе-леный лук, и ему так вдруг захотелось зеленого лука со сметаной!..