«Почему он спросил, что в сумке? Значит, они не нашли бандероль Неледина?»
— Я работаю по поручению клиента.
— Этот клиент поручил тебе отнять сумку? Что там было, Столетник? Деньги?
«Действительно не знает или притворяется?»
— Не имею права разглашать в интересах клиента.
— А как фамилия твоего клиента?
— Если меня обвиняют в убийстве, я буду отвечать на вопросы следователя прокуратуры.
— Ты сейчас будешь отвечать на мои вопросы! — повысил голос неизвестный. — На все, и если я захочу, то в стихах!.. Как фамилия клиента?
— Я не знаю, кто вы такой.
— Командир спецотряда РУОП подполковник милиции Иванов.
— Тогда точно не обязан отвечать. Везите в прокуратуру!
Удар последовал мгновенно и неожиданно — со стороны сидевшего справа бугая. Женька даже не успел заметить, чем именно ударили в грудь — чем-то жестким, возможно, торцом дубинки. У всех на ремнях висели дубинки, газовые баллончики с «черемухой», наручники и «ППС» — штурмовая бригада… Канают под СОБР…
Дыхание остановилось, подкатила тошнота, померкло в глазах; Женька едва не нырнул вперед головой, но его схватили за шиворот, отбросили на борт:
— Некогда, Столетник!.. Какое поручение дал клиент?!. Отвечай!..
Боль он терпел сравнительно легко — «выходами в астрал» из своего тела приемами буддийско-даосского транса, иногда — трансформируя себя в объект, не способный к переживанию боли. Но против внутреннего введения в вену сорока миллиграммов миорелаксанта дитилина средства не знал. Сердце стало биться реже, мышцы конечностей охватил паралич, межреберная мускулатура и диафрагма словно онемели, появилось удушье, и тут он понял, что умирает, и ощутил ужас перед неотвратимостью собственной смерти. Последним, что он увидел, был шприц; чей-то затухающий голос твердил: «Все, Столетник! Отпрыгался! Через минуту ты умрешь! Тебя спасти может только инъекция! Мы ее сделаем, если ты согласишься…»
«Не соглашусь, — подумал Женька прежде, чем умереть. — Может быть, у меня еще есть шанс выжить. А если я вам расскажу то, что вы хотите услышать, тогда не будет — это точно».
Далекий свет в окошке вздрогнул и погас, как пламя догоревшей свечи. Заунывный вой мотора становился все тоньше, зазвучал в унисон с пронзительным звоном в ушах, а потом наступила блаженная тишина…
Капитан стоял навытяжку.
— Что значит, приехали на машине?! — орал майор Долганов по прозвищу Илья Муровец. — Сами они приехали, что ли?! Кто-то же их вызвал?! Что ты стоишь, как в штаны насрал?!
Алексей Иванович Илларионов расхаживал вдоль противоположной стены кабинета начальника 24-го отделения на Сокольнической, заложив руки за спину, сосредоточившись на своих мыслях.
— Не знаю, — сдержанно отвечал капитан, — я не вызывал. Фролова сюда привезли собровцы. Их старший перед вами, у него и спрашивайте.
Долганов крутанулся на каблуках, вопросительно уставился на белокурого лейтенанта в камуфляже.
— Нас вызвал наряд ДПС по рации, — заметно волнуясь, объяснил тот. — Фролов стрелял по «БМВ». В центре города, средь бела дня, на виду у прохожих.
Все засмеялись почему-то, чем смутили лейтенанта и вовсе. Он замолчал и беспомощно оглядел присутствовавших.
— А я играю на гармошке у прохожих на виду, — ворчливо проговорил Долганов и сел. В наступившей тишине слышна была только беспокойная дробь его коротких пальцев по столу. — Средь бела дня!.. Вот и объясните, как средь бела дня может подъехать автобус с неизвестными в форме СОБРа и арестовать человека?!
— Точнее — похитить, — вставил Игорь Громов. Он сидел у двери и вертел в руках пустую нелединскую сумку.
— Вот именно!.. Ни номера не запомнили, ни лиц, ни даже марки автобуса!
— Да там такое было, товарищ майор! Все пострадавшие водители, а их человек двадцать, не меньше, хай подняли. Прохожие, перепуганные насмерть, окровавленный пассажир «БМВ»… Бензин течет, того и гляди — взорвется. Пробка образовалась — от Преображенки до Сокольников! С крыши труп упал. Содом и Гоморра!
— Не оправдывайся!
Илларионов подошел к столу, деликатно спросил у капитана разрешения позвонить. Все притихли.
— Валерия, здесь Илларионов. Что слышно?.. Дай ему трубочку!.. Здравствуй, Алексей Михайлович. Мир тесен?..
Следователи встретились на 75-м километре по Савеловской Железнодорожной ветке первого мая в составе объединенной бригады, теперь уже расформированной — материалы по делу о взрыве в электричке неопровержимо указывали на «чеченский след», и руководство приняло решение передать их целиком УФСБ по Москве и области.
— Тесен, Алексей Иванович, — улыбнулся Кокорин.
— Что скажешь?
— Ничего по тому, что на этот час во главе угла. Вот здесь у нас участковый капитан Филимонов Николай Петрович, передаю трубку…
— Здравствуйте, Алексей Иваныч!
— Привет, Николай!..
И участковый, и следователь при Генпрокуроре вспомнили, наверно, одно и то же: осень девяносто четвертого, убитого Петра Швеца, исчезнувшего сыщика-одиночку Столетника, взрыв на стоянке и многое другое, что связывало их по вполне закономерному стечению обстоятельств.
— Опять Француза ищем?
— У меня такое подозрение, что он специально исчезает время от времени, чтобы мы с тобой без работы не остались. Давай, что у тебя?
Филимонов коротко рассказал о поручении Каменева.
— Именно такой автобус описывают бомжи, Алексей Иванович! На таком приезжали неизвестные вербовать их на шабашку.
— Так, так, так, — заинтересовался Илларионов. — И что? Номер, марка?
— Номера никто не помнит, марку приблизительно определяют как «Кубань». «С носом», — говорят. Некоторые считают, что военный автобус. Приезжали-то в основном ночью. В последний раз с девятнадцатого на двадцатое. Пять-шесть человек, одеты по-разному, маски и камуфляж никто не подтвердил. Обещали харч, выпивку. Отбирали физически крепких. Двое бомжей утверждают, что осенью прошлого года уже имели с этими вербовщиками дело, тогда они отобрали несколько человек, и больше их никто не видел. Некоторые предполагают, что шабашка — это только предлог, на самом деле нигде не зарегистрированные, одинокие, без определенного места жительства люди нужны для трансплантантов…
— Для чего?!
— Органы, мол, вырезают и продают.
— С чего это они взяли?
— Ну, не знаю. Во-первых, смотрят на здоровье. Чуть ли не в зубы заглядывают, как лошадям. Во-вторых, никто не интересовался профессией, что они умеют делать. Они, понятно, дешевая рабсила, но только какой прок на стройке от молодости и здоровья?.. А в-третьих, никто из завербованных больше не вернулся…
Филимонов не подумал о Валерии. Она сидела в кресле на Женькином месте бледная, испуганная. Шериф дрыхнул у ее ног. Пса привели Решетников и Вадим, ее домой категорически не отпустили. Они же зашли в гастроном и купили еды на всех.
— Каменев не звонил? — спросил Илларионов после паузы.
— Нет.
Шел второй час ночи…
Илларионов положил трубку. Все смотрели на него в ожидании распоряжений, хотя старшим здесь он был разве что по возрасту.
— Сумку я заберу, — задумчиво проговорил Алексей Иванович. — Сядьте, капитан. Что вы, понимаешь, как на плацу… Все сядьте и давайте еще раз пройдем от самого начала!
— После того, как Неледин вошел в кафе, я вернулся в машину, — терпеливо, уже в пятый раз за сегодняшний день, стал восстанавливать события Игорь. — Туда за ним вошел человек, который накануне следил за ним от Бутырки в красной «девятке».
Я видел типа, по описанию похожего на белоомутского мотоциклиста, проявлявшего пленку. Значит, их было двое на Мясницкой…
— Игорь, еще раз! — перебил Илларионов. — Вы «БМВ» видели?
— Нет, не видели. Видели «девятку».
— Про «девятку» ты говорил. А каким образом там оказался «БМВ»?
— Да вызвали по рации…