Женька очнулся в темной комнате и сразу понял, что он здесь один. Пахло кожей и окислившимся железом. И еще чем-то знакомым… кажется, мастикой. Что-то мягкое под ним, глаза никак не могут привыкнуть к кромешной тьме. А может быть, их выкололи, глаза? Избитое тело повиновалось с трудом. И все-таки он встал, ощупал себя, а потом — предметы вокруг… Рука попала на колесо с крупным протектором. Мотоцикл? Да! Мотоцикл на цементном полу — а мягкое — это он сам: облако. И пахло вовсе не мастикой, а бензином и смазкой. Какой-то гараж, похожий скорее на бункер — ни окон, ни дверей… Но так не может быть! Где-то наверняка есть дверь. Раз есть мотоцикл, значит, он как-то сюда попал?.. Последние минуты, часы или дни не сохранились в памяти. Помнил только, что его били и пытали током, а потом сделали укол. Может быть, это была какая-то разновидность «сыворотки правды»? И он рассказал… Что?.. Что они спрашивали? Кажется, насчет Каменева… да, является ли Каменев сотрудником агентства «Шериф». А что он мог выболтать? В последний раз они связались, когда Старый Опер направлялся в Болшево к Юдину. Он дал задание Вале Александрову выяснить что-то… Потом… потом…
Он наткнулся на холодную бетонную стену. Самым целесообразным сейчас было заняться собой: что могут дать воспоминания и прогнозы в его положении? Он осторожно присел — ноги слушались; убедился в подвижности позвоночника, трижды коснувшись ладонями носков; потянув носом воздух, выдохнул через рот, затем — то же самое с напряжением мышц. Грудь болела, колотилось сердце, но все же тело повиновалось! Он знал массу реанимирующих приемов — у него были хорошие учителя. Знал нужные точки и каналы, способные привести в рабочее состояние печень и сердце, легкие и мозг. А главное — мог войти в транс, настроиться на бой. Через несколько минут активно заработали легкие — «биологические часы» показывали вторую половину ночи. Но главное, к чему привела коррекция энергетического состояния, — стала восстанавливаться аналитическая способность.
«Бандероль!.. — замерев в шпагате, сконцентрировался Женька. — Их интересовала бандероль. Значит, они ею не завладели. Тогда кто? Кто-нибудь из толпы внизу? Пожалуй, нет — после сумки с крыши упал человек, кроме злоумышленника, вряд ли кто-либо пошел на сокрытие улик. Для постороннего ценность сомнительная — отдали бы милиции… Нет, не убедительно… нет… думай! Думай!.. Стал бы этот «крутой» бросать сумку, если бы там была бандероль?.. Вот, это уже на что-то похоже. Не стал бы определенно: из-за нее они установили слежку за Нелединым, из-за нее убили его… А зачем он тогда убегал? Отвлекающий маневр? Тогда где оставил — в машине? Исключено: машина вот-вот могла взорваться, напарник был в крови и без сознания, на хвосте висели менты… Значит, когда он убегал, бандероль была в сумке? А выбрасывал он пустую сумку. Куда же она подевалась?.. Когда я вылез на крышу, он пытался спуститься в люк соседнего подъезда. Бросил туда? Но для этого нужно было знать наверняка, что он за ней вернется и что никто посторонний ее не подберет! Значит, чтобы вынуть из сумки бандероль и спрятать ее, у него были только те несколько секунд, которые он находился на крыше один…»
Женька встал, сцепив сзади на шее пальцы, напряг мышцы и задержал дыхание. Глаза можно было не закрывать — все равно было темно, ни малейшего проблеска света. Гулко колотилось сердце. Мутило. Судя по состоянию, еще одного прикосновения электрошокера хватило бы, чтобы он уже никогда не пришел в себя. Палачи поднаторели в пытках, не стали добивать. Значит, он был еще нужен. Это обнадеживало. Предстояло тянуть время, идти на любые соглашения, называть любые адреса, фамилии, даты — все, о чем они станут спрашивать. Пусть проверяют!
Он лег на холодный пол и расслабился:
«Я — облако. Легкое, пышное, бело-розовое, как зефир. Ветра нет, тишина, я зависло над лесным озером, я отражаюсь в озере, нет боли, нет страха, нет ничего — пустота!..»
Послышались шаги, и как-то сразу, без ключей, распахнулась дверь. Вялый сноп света проник в помещение. Им оказалась узкая длинная камера, приспособленная под хранилище спортинвентаря — тренажеры, штанги, мешки с песком и десятка полтора легких спортивных мотоциклов с номерами вместо фар. Женьку это нисколько не удивило, он давно понял связь банды с тренером по мотоболу Напрасниковым, членом партии «ВиП». Сознание вернулось к нему, но тело было заторможенным — сказалось действие релаксанта.
— Поднимите его, — негромко распорядился старший.
Двое послушно оторвали Женьку от пола, поставили на ноги. Лиц он не видел — только тени.
— Идите, Столетник, — проговорил старший. — Все, о чем вы нам рассказали, подтвердилось. Я обещал вас отпустить — выполняю свое обещание. Ручаюсь, никто не станет стрелять вам в спину.
Кто-то из двоих подтолкнул его, он шагнул в сторону освещенного проема.
«Провокация, провокация, провокация, — вертелось в мозгу одно слово, — провокация… В чем вот только она?»
— Я сразу понял, что вы — человек слова, — сказал Женька, поставив перед собой задачу сразить самозваного подполковника спокойствием. — Как только вы подключили меня к розетке. Но хочу вас сразу предупредить: платить за электроэнергию я не буду. Пусть за нее Напрасников платит или ваша партия.
— Помалкивай, — снова толкнул его в спину рослый.
Они оказались в том же туннеле, только серого пятнистого автобуса здесь уже не было.
— Нет, отчего же, пусть говорит, — равнодушно сказал старший. — Человеку захотелось блеснуть эрудицией, не нужно ему мешать. Это все источники финансирования, которые вам известны?
— Почему? Еще банк «Росимпекс-Хайфа», фонд содействия предпринимательству, «Коммерсбанк» Либермана…
— И акционерное общество «Химволокно» Рудинских, дочку которых вы ищете, — продолжил старший. — Не стоит повторяться, Столетник. — Всю эту информацию мы от вас уже слышали, ничего нового она не содержит. Хотя за Каменева и Юдина спасибо. Вы нам облегчили работу.
Его вели к выходу — большим ангарным воротам.
«Что я мог сболтнуть о Старом Опере? — силился сообразить Женька, инстинктивно замедляя ход. — Что он поехал к Юдину?.. Неужели все-таки сболтнул?.. Положим, о Рудинской несложно догадаться: а чем еще может заниматься частная сыскная контора, отслеживая Неледина?.. Нет, не дадут уйти!»
— Не знаю, кто такие Каменев и Иудин, но если я вам помог, очень рад, — остановился он и протянул старшему руку.
Тот руки не подал:
— Жаль, что память ваша оказалась непродолжительной, — улыбнулся. — Каменев — это тот самый бывший полковник МУРа, который умудрился сделать в кафе «Пикник» фотографии, обнаруженные в кармане вашего пиджака. — Он достал из своего кармана пакет с фотографиями, выбрал одну и поднес к Женькиным глазам: — Узнаете?
На фотографии был он, Женька, выходящий из каменевского подъезда с Шерифом.
«Неплохо поработали, пока я прикидывался облаком! — понял детектив. — Ну-ну. И что же тебе надо?»
— Можете взять это на память о своей собаке. Она так рьяно защищала вашу жену, что пришлось ее пристрелить.
Удар был мощный. Почти нокаутирующий. Женьке никак не удалось скрыть свою реакцию. В обморок он не грохнулся, но шатнуло его заметно, и в глазах разгорелся пожар. Кажется, его переиграли по всем статьям, загнали в угол, и предлагаемая свобода — не что иное, как продолжение игры.
— Чего вы хотите? — спросил Женька, подозревая, что именно этого вопроса от него ждут.
— От вас — ничего. Все, что могли, вы уже сделали.
— Зачем же вам, в таком случае, моя жена?
— А кто вам сказал, что она нам нужна? Нам нужен Каменев. Его хочет повидать Герман Либерман, который поручил ему пустяковую работу и заплатил за нее большие деньги. Каменев деньги взял, а работу не выполнил и скрылся. Так что мы вас отпускаем, Столетник, чтобы вы нашли Каменева и уговорили его рассчитаться с Либерманом.
Рослый боевик распахнул дверь в ангарных воротах. Пахнуло свежестью. Была та самая чудная, девственная минута розового рассвета, когда хочется дотронуться до природы рукой, когда птицы еще не проснулись, и ранний пар родит пшеницу на полях. Первым делом Женька увидел свою машину «Рено». Мокрая от росы, она сиротливо стояла носом к зеленому полю какого-то стадиона, очень неухоженному, поросшему травой, и стадион походил на провинциальный, а солнечный свет был еще слишком слаб, чтобы сориентироваться. Возле его «Рено» прохаживался еще один бандит, и этого Женька сразу узнал: именно его описывал Решетникову Альдыбегов, именно он вышел за Нелединым в Стрешневе, а потом сел в красную «девятку» с антенной на крыше.