На мгновение вся вселенная сжалась до размеров ужасного отверстия. Понимая, что это совершенно бесполезно, я приложил к ране носовой платок, тупо наблюдая, как по белой материи распространяется кровяное пятно.
— Мне кажется, он умер, — прошептал я склонившейся надо мной Ивон.
Она схватила Робби за запястье, потом потрогала шею и, наконец, поднесла губы к его лицу, пытаясь ощутить дыхание.
— Переверните его!
Несколько человек быстро выполнили ее требование. Ивон три раза постучала по груди Робби, затем зажала нос, из которого струилась густая кровь, глубоко вдохнула и приложила губы к его губам. Все собравшиеся молча наблюдали, как она делает ему искусственное дыхание. Постоянно звонили мобильные телефоны, но никто не отзывался.
В холле появился доктор, который выступал в качестве эксперта на другом судебном заседании. Он опустился на колени, приложил кончики пальцев к сонной артерии Робби, осторожно поднял его голову и осмотрел рану.
— Боже мой. — Доктор вскинул брови. — Мне сказали, что это его клюшкой для гольфа. Выглядит, словно орудовали топором.
Клюшку держал Макманис. Уолтер сидел, согнувшись, в пенопластовом кресле, подняв вверх кисть со сломанными пальцами. Рядом уже стояли двое полицейских.
Прибыла «скорая помощь». Санитары вкатили кислородные баллоны, пристегнули ко рту Робби маску, положили его на тележку и привязали ремнями.
— Уступаю вам право сделать заключение, — промолвил доктор, поднимаясь.
Ивон сидела на полу, прислонившись спиной к стене. Прижав ко рту измазанную кровью ладонь, она смотрела перед собой невидящим взглядом. Наконец-то в холл вбежал Сеннетт. Покосился на меня, возмущенно спросил у Макманиса, как это могло случиться, но Джим не потрудился ответить. Я встал и протянул руку Ивон:
— Поедем в больницу?
Мы медленно двинулись к выходу. Мел Тули разговаривал с кем-то, и, выходя, я успел уловить фразу:
— Не думаю, что это существенно ухудшит положение моего клиента.
Послесловие
Теперь я заседаю в Апелляционном суде. Да, я стал судьей. После широкомасштабного скандала, всколыхнувшего весь округ Киндл, в партии фермеров-демократов приняли решение выдвинуть новых судей, чью репутацию невозможно подвергнуть сомнению. После обнародования результатов операции «Петрос» я приобрел достаточную известность, и решили, что я как раз тот человек, какой нужен. Меня избрали на десятилетний срок, выделили просторный кабинет, обставленный дубовой мебелью, который я сейчас и занимаю, не расставаясь с отцовской Библией.
Всего по результатам операции «Петрос» к различным срокам заключения были приговорены шесть судей, девять адвокатов и несколько десятков заместителей шерифа и судебных чиновников. Сработал механизм, на который рассчитывал Стэн. Один начинал сотрудничать со следствием и вскоре склонял к этому второго, второй — третьего и так далее. Признательные показания дали Барнетт Школьник, Джиллиан Салливан, а также судья, уже давно работавший в уголовном отделе. Шерман Краудерз, как мы и ожидали, храбро сражался, но два года, проведенные в следственной тюрьме, его сломили. Я видел Краудерза в последний раз на суде, когда он, не поднимая глаз от барьера, давал показания на двух судей из уголовной коллегии, которым много лет назад передавал деньги. В оранжевом комбинезоне, похудевший на двадцать килограммов, постоянно кашляющий, потому что еще не смог оправиться от перенесенной недавно пневмонии, Шерм имел жалкий вид. Казалось, больше всего его унижал вот этот крах, последовавший после всей бравады.
Несмотря на достигнутые успехи, Стэн решил вернуться в Сан-Диего. Ведь он выстрелил в короля и промахнулся. Брендана Туи так и не удалось ни в чем уличить. Его даже не вызвали для публичной дачи показаний. Через несколько месяцев после убийства Робби он все же занял место ушедшего на пенсию Мерфи и стал председателем Главного суда округа Киндл. Разумеется, не все были согласны с этим, но высказать вслух обоснованные возражения никто не осмелился. Вот так Брэндан Туи получил административную власть над всеми судьями округа. Год назад он ушел на пенсию. Оказалось, что у него прекрасный дом в Палм-Бич, где он и зажил. Можно было, конечно, спросить, на какие деньги все это куплено, но не успели. Брендан Туи в первый же месяц погиб при невыясненных обстоятельствах. Поехал ночью кататься на катере. То ли шкипер был пьяный, то ли еще что, но катер врезался со всего хода в пирс, и Брендан получил черепно-мозговую травму, от которой скончался, не приходя в сознание.
Стэн Сеннетт посетил меня через неделю после убийства Робби. Хотел знать, что он сделал с пленкой. Умолял почти час. Возмущался, как я могу позволить, чтобы главный виновник гибели Робби, этот монстр Туи, благополучно гулял на свободе. «Если бы у меня была эта пленка, — говорил Стэн, — я бы убедил жюри, что Брендан Туи виновен в организации заговора с целью убийства федерального свидетеля». Однако для такого обвинения не было никакой доказательной основы. Наверняка Туи со свойственным ему коварством как-то подстрекал Уолтера Вунча, но тот до самой смерти в тюремной больнице в Рочестере, Миннесота, — что случилось задолго до суда — утверждал, будто действовал только из личных побуждений. Несколько раз его допрашивал Макманис. Он сказал мне, что Уолтер ни в чем не раскаивался.
После длительных консультаций со Стерном, адвокатом Мортона Диннерштайна, фактического палача Робби, я передал кассету судье Уинчелл. Как и ожидалось, Мел Тули, выступающий в качестве адвоката Брендана Туи, добился запрета на использование кассеты. Стэну так и не удалось доказать, что Робби дал разрешение на запись.
Мортон продолжал как-то существовать, но горе сломило его. Это я заметил еще тогда, в воскресенье на двойных похоронах. Адвокатскую практику он вскоре оставил, а после того, как младший сын, Макс, закончил школу, уехал из округа Киндл.
Макманис, отслужив в ФБР двадцать пять лет, перебрался в Сан-Хосе, Калифорния, где прошел конкурс в коллегию адвокатов, видимо, использовав опыт, полученный в ходе операции «Петрос», и в возрасте пятидесяти двух лет начал заниматься адвокатской практикой. От общих знакомых я слышал, что присяжные его уважают за ровный характер и достойное поведение в суде. Он слывет весьма компетентным адвокатом.
Ивон провела в округе Киндл несколько лет, свидетельствуя, по крайней мере, на шести процессах, инспирированных операцией «Петрос». Потом ее назначили руководителем группы наблюдения. Два года назад она переехала на Запад с какой-то подругой. Узнав о том, что я собираюсь написать об этих событиях книгу, Ивон согласилась встречаться сколько угодно. Мы провели вместе много вечеров, обсуждая изложенные здесь факты. То, что по уставу ФБР считалось секретным, она, конечно, не раскрывала, но на остальные вопросы отвечала совершенно искренне. Думаю, это было продиктовано желанием сохранить память о Робби.
Все разговоры, какие Ивон вела с Робби, подробности ее личной жизни и другое, о чем вы прочли в книге, я узнал от нее. Нисколько не стесняясь, она поведала мне о самых интимных эпизодах, обходя молчанием лишь один. Что произошло после того, как мы ушли из больницы, узнав о смерти Робби? Этого она мне так и не рассказала. И все же я рискну реконструировать события, как и те, которые описал в книге, но сам свидетелем не был. На такое решиться было не просто. Я долго мучился, переживал, пока не понял, что обязан это сделать.
Итак, прямо из больницы Ивон поехала к Фиворам. Во-первых, чтобы переночевать. А во-вторых…
Она быстро приняла душ, потом отпустила Эльбу, сказав, что сама присмотрит за Рейни. Вошла, приспособила лазерное устройство, чтобы больная управляла синтезатором голоса. Но вскоре Рейни потребовала его удалить, поскольку это не давало ей возможность видеть Ивон.
Рейни внимательно наблюдала, как Ивон берет ступку и начинает толочь в ней снотворные таблетки, которые еще вчера приготовил Робби. Занимаясь этим, она непрерывно рассказывала что-то о Робби. Например, вспомнила, как он подшучивал над Лео, слепым двоюродным братом отца, или плакал вместе со своими клиентами над их горем.