В свою очередь слон тоже произвел хоботом что-то вроде салюта, который прогремел трубным гласом на всю саванну. На носорога, впрочем, этот боевой громоподобный клич не произвел никакого впечатления. Вперив свои злые маленькие глазки в заслонившего ему солнце слона, носорог застыл как вкопанный. Несколько секунд они неподвижно взирали друг на друга. Недоумение от неожиданной встречи длилось недолго, и животные стали проявлять признаки гнева. Слон не мог спокойно напиться из озера, пока не вылезет из воды носорог. Последний же и не думал уступать облюбованную им ложбинку слону. Носорогу ничего не стоило отплыть немного в сторону, но вся его поза с угрожающе выставленным вперед рогом говорила о том, что он не склонен был отступать перед могучим слоном. Несколько минут слон и носорог мерили друг друга взглядом, как борцы сумо перед схваткой, и наблюдавшим за ними Эдмону с Мариной было видно, что мирно разойтись эти гиганты не смогут.
Слон хотя и был намного крупнее своего бесстрашного противника, который мог бы свободно проскочить у него под брюхом, однако набрасываться на него не спешил. Возможно, слону уже приходилось сталкиваться на одной тропе с неуступчивым носорогом и он на своей шкуре испытал его длинный нарост на носу. Но всякому терпению есть предел. Не в силах больше сносить дерзость носорога, мешавшего ему искупаться и напиться, слон с трубным ревом бросился вперед. Подставив свои огромные бивни под брюхо носорога, слон поднял его и могучим кивком головы зашвырнул подальше в озеро. Подняв вокруг себя кучу брызг, носорог бомбой плюхнулся в воду, погрузившись в нее с головой, но через секунду вынырнул, шумно отфыркался и сам атаковал слона, норовя всадить ему в брюхо рог. Слон же старался не поворачиваться к нему боком. Изловчившись, слону опять удалось подбросить носорога своими бивнями, но через секунду тот снова как ни в чем не бывало стоял на ногах и кинулся на слона с еще большей свирепостью. Так они сражались до тех пор, пока слон, видимо утомившийся раз за разом сбрасывать упрямого носорога-тяжеловеса в озеро, что не причиняло тому ни малейшего вреда, а только раззадоривало, не решил отступить на сушу, где их смертельная битва разгорелась с новой силой.
Когда слон занял выгодную, как ему казалось, позицию и приготовился встретить вылезшего вслед за ним на отмель разъяренного носорога, тот неожиданно для слона сделал крутой разворот и вонзил ему между ребер свой длинный рог. Судорожно содрогнувшись, слон пронзительно взвыл и устремился к озеру. Набрав полный хобот воды, он стал окатывать мощными струями зиявшую в боку страшную рану. Почувствовав некоторое облегчение, он выбрался из озера взять реванш, но длиннорогого уже и след простыл.
Не найдя обидчика, слон вернулся к озеру и вошел по колено в воду. Перетаптываясь в воде, он издал протяжный жалобный рев. Затем стал набирать хоботом воду и поливать себя как из лейки, стараясь, чтобы струя попадала на мучившую его рану. Из своего укрытия Эдмон с Мариной видели, как раненый слон слабеет у них на глазах. Вода вокруг него стала красного цвета от вытекавшей из раны крови. Он перестал обливаться, полутораметровые округлые уши у него безвольно повисли, а затрудненное дыхание, с шумом вырывавшееся из хобота, свидетельствовало о том, что он серьезно ранен. Постояв неподвижно несколько минут, слон развернулся к берегу и, покачиваясь из стороны в сторону, словно пьяный, стал выходить из воды, но вдруг передние ноги-столбы у него неожиданно подломились и гигант с громким всплеском рухнул в воду.
Подняв большую волну, слон признаков жизни больше не подавал. Причем упал он таким образом, что его огромная голова с длинным хоботом оказалась на отмели, а остальная туша осталась в воде. Убедившись, что слон издох от полученной раны, Эдмон своим перочинным ножом отрезал его обмякший хобот. Сам он мясо слона еще не пробовал, но знал, что африканцы едят его с удовольствием, а хобот считается у них изысканным деликатесом. Сослуживцы-легионеры, которым довелось отведать слонятины, правда, утверждали, что мясо слона напоминает старую говядину – жесткое и постное, со специфическим привкусом, отбивающим аппетит даже у очень голодного человека.