Строй казаков заметно поредел, преследуя отступающих французов. Над полем неслось громкое ржание лошадей, шипы, соскальзывая с подков, легко пробивали копыта.
Но несколько десятков казаков все-таки сумели прорваться. Перезаряженные пистолеты заговорили вновь, а когда дело дошло до сечи, то в сравнении с французами казалось, что казаков изображают крепостные актеры, сроду оружие в руках не державшие.
Подоспевшей польской коннице сражаться было уже не с кем, однако именно она вошла в историю, как спасительница императора, чуть не угодившего в коварную засаду. Мюрат, наблюдавший весь скоротечный бой, но так и не принявший в нем участия, с восхищением произнес:
– Это просто чудо! Признаю, ваше величество, что я был несправедлив к вашему соседу! Это великий боец!
– Я рад, мой друг, что вы наконец поняли!
Возвращался император в Городню в плотном окружении кавалеристов, которыми руководил Мюрат.
– Не знаю, что и сказать тебе.
Наполеон расхаживал по комнате.
– Я разочарован, очень разочарован! Мне трудно поверить, что отряд, разгромивший утром две сотни казаков, не смог справиться с одним взводом! Я правильно тебя понял, у князя Данилова был только взвод?
– Судя по всему, не больше, – в очередной раз за время разговора опуская голову, ответил Луи.
– Прекрасно! Взвод русских драгун убивает половину роты кавалеристов и исчезает из леса, где ты перекрыл все пути.
– Не только, ваше высочество!
Можно, конечно, было не говорить, но Каранелли понимал, что в том огромном количестве ошибок виноват не случай, а он сам. А значит, и получить должен за все. Может, это и глупо, но по-другому Луи не мог.
– Что еще случилось?
– Девять егерей.
– Что девять егерей?
– Они возвращались от брода. По рассказам, кто-то зацепился за веревку, натянутую в траве. Что-то взорвалось наверху, на ветке дерева. Шестеро на месте, еще трое умерли уже в усадьбе. Семеро ранены.
Наполеон смотрел на Луи, ожидая продолжения.
– Нашли только обрывок веревки, да искореженный пистолет…
– Который выстрелил шестнадцать раз подряд точно в цель! Ты когда-нибудь сталкивался с таким оружием?
– У русских – нет! Арменьяк ставил подобное в Риме, когда мы ездили к Папе.
– Я помню.
Император замолчал. Казалось, что это, весьма незначительное событие, сильно взволновало его. Движения стали более порывисты. Продолжая вышагивать, Наполеон заговорил:
– Ты потерял четырех офицеров! Четырех! И если не ошибаюсь, еще одного князь Данилов убил при Бородино!
– Ранил, только ранил!
– Это не важно! Главное, он не может воевать дальше. А сколько человек его отряда убил ты? Только одного корнета?
– Да.
Бонапарт остановился у окна. Механически заложил руку за борт сюртука. Глядя на мокрую, в пятнах луж дорогу, задумчиво проговорил:
– Мне кажется, что у Кутузова тоже есть специальный отряд, такой же, как и твой. И обучен не хуже. Командует им князь Данилов. И ты должен понять Луи, что он побеждает тебя. Не поймешь – погибнешь.
Если бы Николаю довелось услышать эти слова, то он бы так и не понял, чем удостоился столь высокой оценки из уст французского императора.
– Мне все ясно, ваше величество. Уверен…
– Уверен?! – перебил император. – А я? Я уверен, что ты сможешь защитить меня не только от казаков, но и от князя Данилова? А ведь у меня никого нет лучше тебя, Луи!
И в эту секунду в голове дивизионного генерала Луи Каранелли, который готов был погибнуть за своего императора, мелькнула неожиданная мысль. А готов ли храбрый император погибнуть? За Францию, за империю? Или ему проще будет отправить на гибель других, чтобы спастись самому?
«Я стал партизаном! – думал Данилов, подъезжая к маленькой деревне, затерянной верстах в пятнадцати от смоленского тракта. – Обычный князь-партизан. Может, первый из князей в государстве Российском. А что делать? В конце концов, не я позвал сюда Наполеона».
Спрыгнув с лошади около просторной избы, Данилов распорядился:
– Француза ко мне!
Связанного, завернутого в плащ полковника, которого везли поперек лошади, опустили на землю.
– Развяжите – и в горницу!
Отсидевшись неделю в далеком селе, что располагалось в стороне от Дорогобужа, драгуны вернулись назад, в усадьбу Даниловых. Запах гари, вымытый дождями, ушел, но ямы во дворе, оставленные гранатами, и черные бревна создавали безрадостную картину.