— Матвей приглашает за столик.
— Так иди.
— Ага, уже лечу. Он меня дома чуть не покалечил.
— Слушай, Адка…
— Да иду, — разозлилась я, махом допила кофе и направилась к столу. Плюхнувшись напротив, я громко сказала: «Привет», после чего уставилась на Матвея.
— Забавно, — усмехнулся он вместо приветствия. — Думал, ты не подойдешь.
— Почему же? Я девушка свободная, ты парень симпатичный.
— А я вот считаю, что ты просто слишком любопытна.
— Не без греха, — призналась я. Матвей жестом подозвал официантку и равнодушно спросил:
— Чего хочешь?
— Кофе и воды, — повторила я его заказ. Алена закивала, а Матвей попросил то же самое.
— Я слушаю, — сообщила я, как только официантка удалилась.
— Что?
— Ты позвал меня, и я тебя внимательно слушаю.
— Вот как. Я сегодня навестил парня, у которого угнали тачку, — без предисловий начал Матвей. — Он рассказал, что подозревает своего дружка. Виталия.
— Угу, — промычала я.
— И, что самое интересное, он почти слово в слово повторил мне то, что ты озвучила сегодня. Совпадение?
— А что он мог сказать? Правда одинакова, — пожала я плечами. Барабаня пальцами по столу, Матвей задумчиво произнес:
— В этом городке все врут. Но поверь мне, детка, я обязательно докопаюсь до правды.
— Конечно, — закивала я. Алена принесла кофе, водрузив дымящий напиток передо мной. Руки девушки заметно дрожали, и темная жидкость немного расплескалась на блюдце.
— В чем дело, Алена? — мягко спросила я. Официантка помотала головой, а на ее глазах показались слезы. — Рамиль?
Кивнув, Алена пробормотала извинения и спешно скрылась в подсобке. Я кинула гневный взгляд на Рамиля — могла себе позволить, раз уж сижу с Матвеем. Сын Мусы, стоявший у входа, крутил меж пальцев блестящий нож, и гадко улыбнулся мне в ответ.
— Давно сидит? — спросил Матвей, скользнув по Рамилю безразличным взглядом.
— Года два.
— Ясно. А Муса знает?
— Да. Пытался лечить — бесполезно. Но при отце Рамиль держится, а когда его нет — уходит в разнос. Давай сменим тему.
— Давай, — легко согласился Матвей. — Поехали ко мне.
— Что? — опешила я. Нет, тема-то сменилась, однако на слишком откровенную и пошлую.
— Нет, лучше к тебе.
— Никто ни к кому не поедет, — решительно заявила я. — Если ты считаешь, что я из таких, кто ложится…
— Я так не считаю, — перебил меня Матвей. — Просто сразу понял, что ты мне подходишь. Ты веришь, что можно увидеть человека и сразу влюбиться?
— Нет, — покачала я головой. — Это невозможно. Можно влюбиться во внешность, но не в душу.
— А я верю.
— И что, ты в меня влюбился? — со смешком спросила я, а Матвей серьезно ответил:
— Да.
— Ты врешь, — разозлилась я. — Чего ты мне тут лапшу на уши вешаешь?
— О, какие выражения. Можешь не верить, но исход будет таков: ты и я в одной постели.
— Да иди ты к черту, — рявкнула я, вставая, чтобы уйти. Неуловимым движением Матвей схватил меня за руку.
— Запомни, детка, я не люблю, когда мне хамят.
Смерив его презрительным взглядом, я резко выдернула руку. Впрочем, Матвей не сжимал ее крепко: подозреваю, если бы он не хотел меня отпускать, то так просто освободиться бы не удалось.
— Ну что? — шепотом спросила Юлька, припрыгивая от нетерпения.
— Ничего нового. Предлагал поехать к нему.
— Вот козлина, — возмутилась Юлька и покосилась на Рамиля. — Адочка, ты же сейчас не уедешь?
— Мне работать надо.
— Мне тоже! Останься, пока Рамиль не свалит.
— Кажется, проблема решилась сама собой, — ответила я, наблюдая, как Матвей по-хозяйски кладет руку на плечо Рамилю и уводит его на улицу.
— О! — издала Юлька невнятный звук. — Скорее пошли, посмотрим!
Быстрее ветра Юлька метнулась на кухню. Я, понятное дело, пошла за ней. Миновав поваров в белых колпаках, мы пробрались к черному входу, куда обычно привозили продукты, и приоткрыли дверь. Юлька высунула нос на улицу, прислушалась и сказала со знанием дела:
— Они за углом стоят. Тут ничего не услышим. Придется выйти.
Идея показалась мне опасной — если нас застукают, обычным выговором не отделаемся, однако любопытство победило. Передвигаясь на цыпочках, мы подкрались к углу и замерли: от Матвея с Рамилем нас отделяли жалкие пару метров, поэтому разговор мы слышали прекрасно.
— Еще раз спрашиваю: где ты был одиннадцатого утром?
— Да пошел ты…
Раздался какой-то шорох, потом сдавленный крик. Кто-то чиркнул колесом зажигалки.