Я закрываю глаза и погружаюсь в легкий сон, но перед этим снимаю пистолет с предохранителя и, держа его в ладони, опускаю руку на пол. Ручка у пистолета большая, поэтому упираюсь ей в доски, наставляя короткий ствол в сторону двери. В случае необходимости за доли секунд смогу им воспользоваться. Просто нажму на немного неудобный для меня, после СВДэшного, спусковой крючок, даже не открывая глаз. И тогда, «БАХ!» - девять грамм со скоростью 415 метров в секунду вылетят в потревожившего меня врага и убьют его или вырвут из него клок. Что в отсутствии медицинской помощи – одно и тоже.
Сон, вообще последнее время, стал для меня, только таким – ЛЕГКИМ. Заснуть крепко давно не удается – слишком велик риск, не проснутся. Каждый раз, когда спишь, то помимо внешних всевозможных предупреждающих сигналов, таких как: натянутые лески, с пустыми банками на конце, кусок целого стекла на неровной поверхности, который обязательно затрещит под весом человека, и другие подобные штуковины; все равно оставляешь включенный слух. От неосторожного лёгкого порыва ветра просыпаешься и вслушиваешься в темноту ночи, до тех пор, пока не убедишься, что это был всего лишь ветер. Скорее всего, я не храплю, раз еще живой и могу рассуждать обо всем этом.
Сижу, согнув ноги в коленях и подтянув их к себе. Свободную руку вытягиваю и упираюсь в нее лбом. Простая физиология – закрываешь глаза, и давление на сердечную мышцу значительно уменьшается, позволяя немного успокоить внутреннее уханье сердца. Перед глазами стоит пейзаж, расчерченный прицелом, в который так долго всматривался. Как картина, нарисованная мозгом-художником. Каждый мазок кисти ложится на картину, и как на стоп кадре смотришь в более спокойный мир, словно на панораме событий с подсветкой снизу. Можно рассмотреть отдельные кусочки, мысленно поворачивая прицел в сторону. Но настоящего отдыха не получается, когда мозг работает, а желудок спазмами сводит от голода. Поэтому, я поднимаюсь через десять минут с уже не такими усталыми глазами и снова всматриваюсь в оптический прицел, особенно тщательно в тени домов, в которых обычно прячется дичь.
Раньше это был мой район и его называли Приморским. А этот полуразрушенный дом, из которого остался только один почти целый подъезд был моим домом. Шаврова или Шарова? По-моему как-то так улица называлась. Блин, уже и вспомнить не могу. Даже не верится, что это когда-то было. Такое ощущение, что это было несоизмеримо давно. Или не было вовсе? Настолько давно, что уже сложно вспомнить конкретное, как будто это все было сном, и вот теперь я проснулся и только в общих чертах могу рассказать о нем, постепенно окончательно забывая подробности.
Стоп! Кажется, что какое-то движение у стены дальнего дома. Может, показалось, и мозг выдает желаемое за действительное?
Смотрю еще более внимательно в том направлении. Блин, жаль, что туман мешает видеть силуэты четко. Нет, не показалось, что-то и в правду двигается вдоль стены, замирая у каждого выступа.
Так, нужно сосредоточиться. Плохо видно из-за этого гребанного тумана. Желудок заурчал, показывая свою огромную потребность в еде. Тихо-тихо, дорогой, если потерпим, то скоро будем сытыми и довольными. А еще засолим немного, запас будет. Я соли припас несколько пакетов, так что будет, что отложить с собой в рюкзак. Только тихо. Главное терпение. Выстрел можно будет сделать всего один. Если промажешь, то дичь, испугавшись, уйдет, зная, что здесь засада. Придется опять менять точку и уходить, возможно, за несколько кварталов, чтобы снова сидеть в засаде неведомо сколько времени. Ведь выстрел в такой тишине отчетливо слышен на всю округу. Вся живность будет знать о моем местоположении и несколько дней этой засады пойдут насмарку. Так, всматриваемся в силуэт.
Держим крепко винтовку, но без усилия, иначе гулять в руках начнет от напряжения. Открываем второй глаз, для уменьшения кровяного давления, чем увеличиваем точность реагирования глазного яблока примерно на тридцать процентов. Ведем тихонечко, прицелом на половину корпуса вперед. Зная свою винтовку, забираю немного вверх.