- Бах! Бах! Бах! Бах! – Рвал хлопками воздух пистолет в моей руке, заставляя падать одного за другим бойца отделения на пол и сиденья.
- Клац! Щёлк! Хрум! Клац! – Выкраивали из человеческой плоти зубы невидимый узор.
Я прикрывал ЗУБЫ, а они прикрывали меня.
Командир отделения схватил меня за шею рукой, хотя задушить, и она через мгновение так и осталась одиноко висеть, сжимая, повинуясь последней судороге мой воротник. С отсечённой руки стекала на пол вязкая, словно варенье кровь. А из культи прапорщика бил артериальный фонтан. Ещё кто-то попытался прикончить меня из огнестрельного оружия, запоздало, осознав мою главенствующую во всем этом роль, но неожиданно для себя упал на колени из-за порванных в одно мгновение связок ног – это ЗУБЫ перекраивали реальность, стирая, присутствующие в ней образы, превращая всё в однообразный яркий и кровавый свежий фарш.
Кто-то попытался выстрелить по ЗУБАМ из «тубуса», но откинулся назад, поймав свои девять граммов. Ещё кто-то навёл прицел своего нейтрализатора на моё творение и дёрнулся всем телом в такт моим выстрелам – это я нажал на курок….
Всё закончилось так же быстро, как и началось. Я одним движением скинул пустой магазин из пистолета, и вставил новую обойму. Сделал шаг. Выстрелил несколько раз в корчащегося на полу раненного солдата. Он затих, выпустив протяжный стон. Подошёл к следующему раненному и повторил процедуру, этот успокоился беззвучно. Крови было много. Казалось будто я бреду по алло-чёрному океану из смеси артериальной и венозной жизни и в этом океане невидно дна. Поверхность океана тягуче прилипала к подошвам армейской обуви и капала с них обратно вниз при каждом моём шаге.
ЗУБЫ повисли в воздухе и как бы наблюдали за моими действиями. Я добивал людей, менял пустые магазины на подобранные новые и иногда, когда промахивался, оставлял дырки в полу вертолёта. В этих дырках мельком виднелась другая реальность, усеянная частоколом деревьев, какой-то глухой местности. Всё это время по рациям в касках мертвецов и моей каске голос пилота кричал в эфирную пустоту мольбу о помощи какого-то «Центра».
- Центр! Центр! Это 76! Нападение на живую, перевозимую силу! ЧЩЧЩЧЩЧ. Враг находится на борту! Повторяю, враг находится на борту! ЧЩЩЩЧЩЩЩ.
Каски, как и их хозяева-мертвецы, лежали в разных местах, и поэтому получался небольшой стереоэффект, когда я склоняюсь над каждым, чтобы в упор провести контрольный выстрел.
- Повторяю, нужна помощь! На нас напали! Враг на борту! ЧЩЧЩЧЩЧ.
Несмотря на шум работающих винтов, голос все равно было отчётливо слышно, будто он шёл из самой моей головы. Хоть и в моём шлеме тоже была рация, но он становился всё громче и громче, перекрикивая весь мир. Он шумел в моём мозгу. Касался стенок моего черепа и давил на них с неумолимой силой.
- Центр! Говорит 76! Нужна помощь! ЩЩЩЩЩЧЩЧЩЧ – шипели и трещали помехи.
Давление нарастало, так что мне пришлось схватиться за каску и с усилием начать тянуть её от себя. Казалось, что голова от этого голоса вот-вот взорвётся.
- ЧЩЧЩЧЩЧЩЧ. Боль. Я стал задыхаться. Боль вспышками пронизывала мою голову, словно раскалённые спицы протыкали её насквозь. Я упал на колени и скользкими от чужой крови руками пытался стянуть с себя этот шлем, но они все время соскальзывали с гладкой поверхности. С моего носа закапала чёрная кровь, закрашивая обратную сторону стекла на шлеме вместе с видневшимся на нём нечётким отражением моих глаз.
ЗУБЫ, помедлив, улетели в кабину пилота, так что скоро голос перешёл на крик и хрип. А потом на писк и визг. А после снова на хрип! Всё это перемешалось с кричащим: «Не надо, пожалуйста, не надо! ААААА» и оборвалось: «ЧЩЧЩЧЩЧЩЧЧЩ!».
Моя голова казалось, вот-вот разлетится на части. Я даже не заметил, что крик пилота уже давно оборвался и это уже я кричу в пустоту и шипения радио-эфира.
- А! А! А! А!! А!! А! А! А! А! – Выпуская из себя всю боль.
- ЧЩЧЩЧЩЧЩЧЩЧЩЧ!
- А! А! А! А!! А!! А! А! А! А! А! А! – Выпуская из себя весь воздух.
- ЧЩЧЩЧЩЧЩЧЩЧ!
- А! А! А! А!! А!! А! А! А! А! - Выпуская из себя всё.
Сломав по самое основание ноготь, мне удалось стащить с себя шлем и отбросить его в сторону. Он ударился об стену и упал рядом с другим шлемом, за зеркальной поверхностью которого лежала чья-то откушенная голова.
Мои лёгкие свело какой-то судорогой, не дающей нормально вдохнуть. Мелкий вдох – мелкий выдох. И быстро и часто. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Руки тряслись, я весь трясся или может, весь мир затрясся? А потом я понял что смеюсь. Что эти спазмы моей груди – смех. И мне стало страшно. От того, что я могу ещё смеяться. Я боком лёг в густую ещё теплую кровь, в которую добавлялась и моя, текущая из носа, поджал под себя ноги и заплакал. И потом снова засмеялся. И снова заплакал. Я лежал в крови, уткнувшись в неё лицом, и что-то разрывало меня на куски. Может это остатки моей человечности?