Он пропустил ее слова мимо ушей.
– Почему вы думаете, что смерть Кэрол связано с сексом?
– Потому что все напоминает мне о сексе, милый.
Она поерзала на диване, и юбка задралась.
– Одерните юбку, Тери.
Невинный взгляд:
– Извините… Зря вы не пришли в субботу вечером. Был грандиозный день рождения.
– Расскажите.
Помолчав, она произнесла тоном, в котором прозвучали незнакомые нотки озабоченности:
– А вы не станете меня презирать?
– Я уже говорил: не ждите от меня оценки ваших поступков. Единственно значимое мнение – ваше собственное. Мы сами вырабатываем для себя правила поведения. Без них нет общения с людьми. Но никогда не забывайте – эти правила искусственные.
После небольшой паузы она принялась рассказывать:
– Играл джаз. Мой муж пригласил шесть музыкантов. – Она повернула голову и взглянула на него: – А вы не потеряете ко мне уважения?
– Я хочу помочь вам. Мы совершаем поступки, за некоторые нам порой стыдно, но это не значит, что мы вправе повторять их.
Какое-то мгновение она внимательно смотрела на него, затем продолжила:
– Я когда-нибудь говорила о своих подозрениях, что мой муж Гарри импотент?
– Да.
Это был ее конек.
– Мы никогда не спали вместе с тех пор, как поженились. Он всегда, чтоб ему пусто было, находил предлог… Ну… – Она с горечью скривила губы. – Ну… В субботу вечером я перетрахалась со всем оркестром, а Гарри при сем присутствовал.
И тут она заплакала.
Джад подал бумажный носовой платок и снова сел, не спуская с нее глаз.
Ни разу в жизни Тери Уошберн не досталось чего-либо даром – за все приходилось расплачиваться. Поначалу в Голливуде она устроилась в забегаловку, вернее, в заезжаловку, куда клиенты подкатывали на своих машинах и, сидя в них, получали заказ. Львиная доля зарплаты перетекала в руки третьеразрядного театрального репетитора. Через неделю уговоров Тери перебралась к нему, где пришлось ишачить по хозяйству, а актерское мастерство демонстрировать в спальне. Вскоре стало ясно, что эти занятия ни к чему путному не приведут. Она послала его куда подальше и нанялась кассиршей в аптеку при гостинице в фешенебельном пригороде Беверли-Хиллз. Однажды, в канун Рождества, туда заскочил важный кинодеятель, искавший подарок для жены. Бросив взгляд на Тери, оставил визитную карточку и велел позвонить. На первой пробе она держалась натянуто, ничего не умела, тем не менее зацепилась благодаря внешним данным: необыкновенной красоте лица и фигуры да еще потрясающей фотогеничности.
За первый же год Тери снялась раз десять в маленьких эпизодических ролях. Появились поклонники, стали приходить письма. Ей предложили более значительные роли. Но в конце года от сердечного приступа умер ее покровитель, и Тери испугалась – неужели выгонят? Напротив, новый босс сказал, что возлагает на нее большие надежды. Подписав очередной контракт, получила порядочную сумму, сняла квартиру с ванной и зеркалами. Добилась-таки главных ролей, правда во второсортных картинах. Между тем все больше людей выкладывали свои денежки, посещая фильмы с ее участием. И Тери Уошберн стала кинозвездой первой величины.
Все это было давным-давно, а сейчас Джад испытывал к ней, лежащей на диване и старающейся подавить рыдания, острое чувство жалось.
– Дать воды? – спросил он.
– Н-нет, – вымолвила она, – все в п-порядке.
Затем наскоро утерла слезы и высморкалась.
– Извините, – сказала Тери, – садясь. – Веду себя, как последняя идиотка.
Джад терпеливо ждал, когда пациентка успокоится.
– Почему я выхожу замуж за таких, как Гарри?
– Вопрос по существу. А вы сами знаете?
– Я-то откуда знаю, черт возьми! – выпалили Тери. – Не я, а вы психоаналитик. По-вашему, я пошла бы за них, если бы знала, какие они ничтожества?
– А по-вашему?
В крайнем изумлении она уставилась на него.
– Так вы уверены, что пошла бы? – В ярости Тери вскочила на ноги. – Грязный ублюдок! Думаешь, я перетрахала оркестр с удовольствием?
– Я разве нет?
Не помня себя от злости, Тери схватила вазу и запустила в него. Ваза задела за стол и разлетелась вдребезги.
– Удовлетворены ответом?
– Нет. Ваза стоит двести долларов. Запишу на ваш счет.
Тери в замешательстве глядела на него.
– Действительно нравилось? – прошептала она.
– Вам самой придется ответить на этот вопрос.
– Неужели я больна? – почти беззвучно произнесла она. – Господи, я больна. Пожалуйста, помогите мне, Джад. Помогите!
Джад подошел к ней:
– Это вы помогите мне помочь вам.
Она молча закивала головой.
– Идите домой и проанализируйте свои чувства. Не тогда, когда поступаете подобным образом, а перед тем. Подумайте, что вас подталкивает. Когда поймете – больше узнаете о себе.
Какое-то мгновение Тери напряженно смотрела на него, потом лицо ее прояснилось.
– Вы потрясающий мужик, – сказала она, беря сумочку и перчатки.
– Увидимся на следующей неделе?
– Да.
Он открыл дверь в коридор и выпустил Тери.
Джад знал, в чем ее проблема, но хотел, чтобы она сама докопалась до истоков. Пускай поймет: любовью не торгуют, она дается бесплатно. А поймет лишь тогда, когда поверит, что сама достойна любви. До тех пор, вероятно, будет покупать ее, расплачиваясь единственной имеющейся в ее распоряжении валютой – собственным телом. Джад раздумывал над этим, и сердце его сжималось, ибо представлял, как она терзается, как ненавидит себя. Но помочь мог, только притворяясь холодным и бесстрастным. Конечно, многим пациентам он казался слишком равнодушным к их бедам, этаким вещуном, снисходительно раздающим советы с высоты Олимпа. А на самом деле глубоко переживал все их жизненные сложности. Они бы очень удивились, ненароком узнав, как часто в ночных кошмарах Джаду являлись злые силы, одолевавшие их самих.
Убрав пленку Тери Уошберн, Джад снова оказался наедине с собственными проблемами. Подошел к телефону и набрал номер девятнадцатого участка. Девушка соединила его с сыскным отделом. В трубке рявкнул густой бас:
– Лейтенант Макгриви!
– Будьте добры, детектива Анжели.
– Минутку.
Трубку положили на стол, затем снова взяли.
– Детектив Анжели.
– Это Джад Стивенс. Вы выяснили то, о чем я вас просил?
Анжели ответил не сразу.
– Я узнавал, – сказал он осторожно.
– Говорите только «да» или «нет». – Джад почувствовал сердцебиение и с трудом задал следующий вопрос:
– Зифрин все еще в Мэттиване?
Казалось, прошла вечность, прежде чем последовал ответ:
– Да, он еще там.
Волна разочарования захлестнула Джада.
– Гм-м, понятно.
– Весьма сожалею.
– Благодарю, – сказал Джад и медленно положил трубку.
Остается Хэррисон Берк, безнадежный параноик, уверенный в том, что все хотят его убить. Может быть, Берк решил нанести удар первым? Джон Хэнсон вышел из кабинета в понедельник в 10.50 и через несколько минут был убит. Нужно выяснить, был ли в это время Берк на работе. Джад нашел его телефон и набрал номер.
– Международная сталелитейная корпорация, – ответил бесстрастный голос, напоминающий автомат.
– Будьте добры, мистера Хэррисона Берка.
– Мистера Хэррисона Берка… Минутку…
Джад очень надеялся, что трубку возьмет секретарша. А вдруг она отлучилась и ответит сам Берк?
– Офис мистера Берка.
Слава Богу, девичий голос.
– Это доктор Джад Стивенс. Не могли бы вы дать мне кое-какую информацию?
– О да, доктор Стивенс! – В голосе прозвучала радость и мрачное предчувствие одновременно. Должно быть, секретарша знает, что Джад лечит шефа, и рассчитывает на его помощь. Чем это вызвано, что еще натворил Берк?
– Я по поводу счета мистера Берка… – начал Джад.
– Счета? – Она не пыталась скрыть разочарования.