Настасья Федоровна надеялась, что имение с лихвой вознаградит за риск и убытки. Это было настоящее феодальное владение: кроме большого села, 20 деревень и свыше 17 000 десятин земли, преимущественно под лесом. Мужики в этих краях были не простые хлеборобы, а люди предприимчивые, занимавшиеся разными промыслами. Они ткали холст и тонкое полотно, которое еще с XVI века вывозилось в Голландию через Архангельск, выделывали также отличное сукно, валяли обувь, шили на рынок сапоги, шапки, занимались пчеловодством и лесной охотой. Новая помещица решила сразу извлечь из имения все, что можно. 17 ноября 1816 года она отправляет бурмистру Карпову, оставшемуся от прежней помещицы, приказ, написанный почти военным стилем: «Сбери сход и объяви всем крестьянам, что они проданы мне. Я за вас заплатила очень дорого, для того нельзя вас оставить на прежнем положении. Буде вы хотите жить спокойно и на своей родине, то подайте мне по сто рублей с тягла, по четыре аршина с тягла тонкого сукна, по четверть аршина черного сукна, по фунту коровьего масла, по четверть фунта грибов белых, по четверть барана, по десять яиц, по одной птице... Ты, как начальник, вразуми и втолкуй всем крестьянам, что лучше заплатить лишнее и быть на свободе и на своей стороне, а не то половина пахотной земли от вас возьмется, посадим вас на пашню, заведем винный завод и суконную фабрику, где вам не будет ни дня, ни ночи покою, а подав то, что я на вас накладываю, останетесь при своих местах щастливы и покойны. Реестр всем выписанным девкам-невестам посылаю, повести им, что которая хочет на волю, чтоб взносила за себя по триста рублей; и повести по другим деревням, не надо ли невест в замужество, а то я буду брать сюда, в Москву... Ко всем одиноким дать зятьев и смотреть, чтобы жена не была старее мужа, а по крайней мере в одни лета. Праздношатающихся чтоб у тебя не было, а представлять их сюда, я им места найду. Все оное старайся выполнить».
Оброк по сто рублей с тягла был невиданный, вчетверо выше самого высокого оброка в округе. Поборы натурой должны были дать целые склады товаров (1600 аршин одного тонкого холста). Очевидно, Грибоедова собиралась торговать полученным. Требования помещицы, да еще подкрепленные угрозами завести барщину, крепостные фабрики и даже принудительно выдавать замуж невест, ошеломили крестьян. Они пытались было склонить Грибоедову к уступкам, но та была непреклонна. Она сознавала, конечно, чрезмерность своих требований, но верила в угрозы и слала бурмистру все новые и новые требования, прибавляя в одном из приказов: «Уверь всех крестьян, что я госпожа добрая и христианка, после и им слюбится».
Убедившись, что просьбами у барыни ничего не добьешься, крестьяне решили искать правды в Петербурге. Началась длившаяся три года борьба между суровой помещицей и ее крепостными рабами. Многочисленные и необычные перипетии этой борьбы сохранились в архивном деле «Департамента полиции исполнительной» 1817 года «по всеподданнейшей просьбе крестьянина Петра Никифорова об отягощении работами и налогами одновотчинников его помещицею Грибоедовой». Никифоров был уполномоченным ходоком крестьян — поручение, требовавшее не только энергии, опытности и находчивости, но и немалой смелости. И крестьяне, и их поверенный знали, конечно, чем рисковали, начав открытый поход против барыни. В конце концов Петр Никифоров жестоко поплатился, но долг свой перед «одновотчинниками» выполнил с честью. Вообще действовали крестьяне умело и организованно: и на месте, и в Петербурге, куда слали одного за другим ходоков и где имели для совета опытных людей.
Непомерность требований Грибоедовой стала ясна для петербургских властей с самого начала, и ей было «внушено» смягчить поборы. Но она сделала лишь небольшие уступки. Крестьяне с тем большей силой стояли на своем, что их заветным, но неосуществимым желанием было перейти в удельное ведомство, о чем они и просили царя. Дело доходило до самых высших инстанций — до императора, Комитета министров, министра полиции — и причиняло массу беспокойства местным властям. Те, недовольные, что Грибоедова не уступала, не спешили содействовать ей. Но в конце концов она была в своем праве, а чрезмерное «потворство» крестьянам в их сопротивлении приказам не только помещицы, но и властей, угрожало заразить всю округу.