Обскурантизм противников просветительства (кажущихся противников) объясняется тем, что они без толку стали разыскивать «ереси» и набросились на «демонизм» гениальных натур в духе Байрона или Ницше. Но и здесь Н. А. Бердяев учит нас тому, что обычное мещанское «кондовое» благочестие бессильно что-либо сделать так же, как оно бессильно и против марксизма. Ход назад невозможен, исторические процессы необратимы, революцию надо обвинять не в том, что она «зашла слишком далеко», но, наоборот, в отсталости, в топтании на одном месте, в бессилии сойти с позиций, уже устаревших, при самом своем рождении в XVIII веке заболевших «собачьей старостью». Ибо, по гениальному выражению Н. А. Бердяева, «дух революции враждебен революции духа». Вот где надо искать корни фамусовщины, молчалинщины и скалозубовщины представителей радикальной российской интеллигенции, ее вражды к представителям всего подлинно творческого, как в России, так и на Западе.
«Старые лекарства не помогают от новых болезней. Вся сложность и глубина проблем Ницше в том, что он был таким же благочестивым демонистом, как и Байрон, что богоборчество тут не темная, злая сила, а временное затмение религиозного сознания от добрых творческих изменений человеческого бытия. Новый опыт человечества, бесконечно важный для полноты религиозного сознания, не осмыслен еще, не соединился еще с Разумом-Логосом — вот в чем недоразумение благочестивого демонизма... Дух Божий невидимо и неведомо присутствует в них, и ошибки их сознания простятся им. По словам Христа, спасутся богоборцы, не совершившие хулы на Духа Святого. И Иов боролся с Богом. Без такого богоборчества нет богатой мистической жизни и свободного религиозного выбора. Все новые мученики Духа, все томящиеся и ищущие, неудовлетворенные уже односторонней, частной, неполной религиозной истиной, предчувствующие биение новой религиозной жизни, не осознанной еще, — совершают ли они хулу на Святого Духа? Быть может, не разгаданное еще и влекущее в демонизме есть одна из сторон Божества, один из полюсов добра, и будет понято это лишь в религиозном синтезе конечного фазиса мистической диалектики бытия» {Н.А. Бердяев. «Новое религиозное сознание», стр. 26—27, СПб., 1907). Слова этой, несомненно, пророческой и истинно пифической, «сивиллиной», книги становятся понятными лишь в наше время, когда марксизм со своими мнимыми противниками поступили в ту же кунсткамеру грибоедовских «уродиков, уродищей, уродов», где, по выражению Гоголя, «мертвецы грызут мертвецов», и когда все зашли в тупик и провалились в ров преисподней. Это особенно ясно видно из отношения к русской религиозно-мистической философии, например, из отношения к софиологии... Здесь ведь мелкая политическая склока сыграла определяющую роль. И несомненно, Карл Маркс оказался вместе с марксистами на положении лютых антитворческих обскурантов и хульников Духа Святого, — так же, как и так называемые «реакционеры».
Начать с того, что никогда все они настоящими друзьями народа и пролетариата не были. Как очень хорошо видно из показаний Георга Адлера (не смешивать с психологом Альфредом Адлером), Маркса все время тянуло к крупной германской аристократии и к крупной буржуазии. Он был германским империалистом, глубоко презирал в глубине души пролетариат, на который смотрел, как на пушечное мясо и на средство прихода к власти по горам трупов, как и подобает безбожнику-материалисту, о чем пророчествовали и Радищев, и Герцен, которых к реакционерам никак не причислишь. Россию и русский народ он глубоко презирал и ненавидел. Поэтому 8 миллионов убитых по «раскулачиванию», «дзержинщину», «ежовщину», «бериевщину», вообще говоря, все виды «сталинизма», готового вопли заливаемого потоками невинной крови русского народа отождествлять с «шуршанием тараканов», надо считать мерой любви как марксо-коммунистов, так и радикальных интеллигентов к русскому народу.