4. О неблагодарности по отношению к Фамусову и говорить нечего. Он забыл и хлеб-соль, и ученье, и добродушие Фамусова, в доме которого был явно принят как родной.
5. В начале комедии Чацкий радуется приезду на родину: «Когда постранствуешь, воротишься домой, и дым отечества нам сладок и приятен!» Так он повторил известный стих Г. Державина. Но вскоре «дым отечества» уже ест ему глаза. «Душа здесь у меня каким-то горем сжата... Нет! недоволен я Москвой».
6. Чацкий свободолюбив, жаждет независимости. Бранит помещиков, у которых за долги распродают поодиночке крестьян, не думая о их семьях. Упреки справедливы, однако он сам забывает о своих крепостных. Фамусов подчеркивает: «Имением не управляй оплошно». Четыреста душ крепостных крестьян свободолюбца дали ему средства на поездки по Европе; да мог ли Чацкий «оплошно» управлять именьем, отсутствуя три года! Герой наш нигде не выражает желания освободить своих крестьян или перевести их хотя бы на положение вольных хлебопашцев. Можно бы легко ему заметить по басне И. Крылова: «Чем кумушек считать трудиться, не лучше ль на себя, кума, оборотиться». Хорошо о таких, как Чацкий, написал Некрасов в поэме «Саша»: «...Книги читает да по свету рыщет — дела себе исполинского ищет, благо наследье богатых отцов освободило от малых трудов».
7. Ни единым словом герой комедии не упоминает о работе, о своих трудах за время поездок и пребывания в Европе.
8. Чацкий возмущается отсталостью старшего поколения, их презрением к науке и философии, их суждениям «из забытых газет времен очаковских и покоренья Крыма». Возможно, негодование его справедливо. На поверку же в речах героя-критика мы не находим ни новых идей, ни дельных мыслей. Он гневно, просто с пеной у рта, критикует галломанию, но это же делает и представитель старшей генерации — Фамусов. Это старое недовольство еще XVIII века, вспомним Д. Фонвизина, вспомним русского поросенка, из Парижа воротившегося «свиньей». Чацкий за просвещение, за книги и их чтение. Он бранит век минувший, век Екатерины Второй. Но вспомнить бы следовало: в 1763 году вышло из печати около тридцати разных романов по-русски. В 1793 году, за три года до смерти Екатерины Второй, напечатано уже сто двадцать восемь! Переведены десятки шедевров западноевропейской литературы, родились общественные журналы, где смели даже критиковать мнения императрицы.
9. По мнению Пушкина, Чацкий неумный человек. Его тирады обращены не по адресу и встречают то отпор, то недоумение или пренебрежение. В ряде случаев его просто не слушают.
Чацкий доходит и до смешного, считая фрак одеждой, созданной «рассудку вопреки, наперекор стихиям». Чацкий не хочет служить, чтоб не прислуживаться: «Служить бы рад, прислуживаться тошно». И не подумает Чацкий попробовать служить без прислуживания и подслуживания, как сам А. С. Грибоедов.
10. Чацкий просто неспособен, не в силах понять не только намеки, но и откровенные слова Софьи. Она ясно, недвусмысленно выражает свои мысли и чувства. Заметил, однако, Чацкий при встрече: «Удивлены? и только? вот прием! Ни на волос любви!..» Софья и дает, и произносит в лицо герою ряд беспощадных замечаний и упреков:
Софья признается Чацкому, что с Молчалиным «Бог нас свел», и попутно так характеризует ум и действия Чацкого Чацкому же:
Софья открыто говорит о Молчалине нашему герою: Мол-чалин «чужих и вкривь и вкось не рубит, вот я за что его люблю». Все колкости, шпильки, вся откровенность Софьи не убеждают Чацкого до последней сцены. Правда, в середине комедии он что-то видит: «Ах! Софья! Неужели Молчалин избран ей! А чем не муж? Ума в нем только мало; но чтоб детей иметь, кому ума недоставало?» Однако он вскоре опять ничего не понимает, не глядит правде в глаза, не хочет видеть фактов любви Софьи к Молчалину. Он глух и слеп на ее резкости, на пренебрежение просьбой его войти на минутку в ее комнату, вспомнить старое.