— Я… Прошу прощения, я… — проговорила Марли. Даже голос у нее подрагивал. Она лихорадочно стала искать какое-нибудь правдоподобное объяснение. — Я эпилептик. Закружилась голова, и пришлось остановиться. Наверное, это был легкий приступ…
Луч фонарика отыскал ее лицо и стал гулять по нему.
— Я попрошу вас выйти из машины, мэм.
Дрожь не прекращалась. Она не была уверена в том, что ноги будут ее держать, но вышла из машины, вцепившись для равновесия в дверцу. Свет фонарика брызнул в глаза, и она отвернула лицо в сторону, понимая, как жалко выглядит сейчас на ярком свету, дрожа как осиновый лист.
— Ваше водительское удостоверение, мэм.
Руки словно налились свинцом. Марли не без труда достала из машины свою сумочку и тут же уронила. Ее содержимое высыпалось частью на сиденье машины, частью на дорогу. Слава Богу, в сумочке не было ничего такого, что могло бы насторожить полицейского. Не было даже пачки сигарет. Даже аспирина. Все последние шесть лет она опасалась принимать лекарства, так как знала, что их воздействие на ее мозг может быть самым неожиданным.
Усилием воли она отогнала на минуту изнуряющее чувство усталости, сосредоточилась на просьбе полицейского, подняла вывалившийся из сумочки бумажник и достала из него свои права. Полицейский молча изучил корочку и вернул ей.
— Вам нужна помощь? — спросил он.
— Нет, мне уже лучше. Т-только д-дрожь… — проговорила она. У нее зуб на зуб не попадал. — Я живу тут недалеко. Доберусь… Спасибо…
— Хотите, я поеду рядом? Прослежу за тем, чтобы вы доехали нормально.
— Да, пожалуйста, — с благодарностью согласилась Марли.
Она готова была сейчас наврать что угодно, лишь бы не упекли в больницу. Ее мучила валившая с ног усталость. Она не помнила такого сильного «похмелья». И потом, надо было еще разобраться с явившимся ей кошмаром, определить, что это: видение или воспоминание? Но все это потом, потом… Сейчас необходимо сосредоточиться и произвести благоприятное впечатление на полицейского. Надо заставить себя говорить связно, держать спину прямо и доехать до дома. А там будь что будет.
Полицейский помог собрать то, что выпало из сумочки, и через минуту Марли вновь сидела за рулем своей машины. Она выехала обратно на дорогу и поехала вперед с величайшей осторожностью, ибо каждое движение рукой или ногой давалось адским усилием. Дважды она поймала себя на том, что слипаются глаза и на нее неумолимо начинает наваливаться беспамятство.
И все же она доехала до дома, свернула на подъездную аллею и остановила машину. Она нашла в себе силы выбраться из нее и даже помахать на прощание полицейскому. Привалившись к машине, она смотрела ему вслед, пока он не скрылся за поворотом. И только после приступила к выполнению очередной задачи — попасть внутрь дома, где она будет в безопасности.
Вялыми, дрожащими и непослушными руками Марли кое-как забросила ремешок сумочки себе на шею, чтобы не уронить ее снова. Задержавшись у машины на несколько мгновений, чтобы собраться с силами, она наконец оттолкнулась от нее и устремилась к крыльцу. Впрочем, «устремилась»— это слишком сильно сказано. Она спотыкалась как пьяная, ее качало из стороны в сторону, перед глазами плыл туман. Каждый новый шаг давался все тяжелее, ощущение усталости нарастало, мышцы все меньше подчинялись ее желаниям, она все больше теряла над собой контроль. Доковыляв до двух ступенек крыльца, Марли остановилась перед ними, покачиваясь вперед-назад и вперив затуманенный взгляд в эту преграду, на которую при других обстоятельствах она и внимания не обратила бы. Марли попыталась приподнять ногу и поставить ее на первую ступеньку, но из этого ничего не вышло. У нее просто не хватило на это сил. Словно к лодыжкам привязали железные гири, которые тянули вниз.
Начались судороги. Старая песня. Они были в той, другой, ее жизни. Эти судороги как предупреждающий сигнал. Марли поняла, что в запасе у нее всего несколько минут на то, чтобы все-таки попасть в дом. Когда эти минуты истекут, она полностью «отключится».
Марли тяжело упала на колени. Было больно, но эта боль дошла до ее сознания, словно откуда-то издалека, приглушенно, притупленно. Мучительно медленно она втащила себя на эти две ступеньки, борясь за каждый дюйм, из последних сил отгоняя мрак, застилавший глаза. Добравшись до входной двери, она сразу вспомнила: ключи. Для того чтобы войти, нужны ключи.
Думать, обрабатывать роящиеся в голове мысли становилось все труднее. Черный туман, заполнивший собой сознание, действовал на мозг, как парализующий яд. Она никак не могла вспомнить, что она сделала со своими ключами. Где они? В сумочке? В машине? А может, она их обронила? Вернуться к машине уже не было никакой возможности. Еще минута, и она потеряет сознание. Стала лихорадочно рыться в сумочке, моля Бога, чтобы кольцо с ключами лежало именно там. Она могла бы узнать его на ощупь. Кольцо представляло собой широкий браслет, какие надевают на руку. Марли чувствовала кожей металл, но никак не могла понять источник этого ощущения.
Браслет… Она же надела браслет с ключами на руку! Эта привычка укоренилась в ней, и она надевала и снимала ключи каждый раз чисто автоматически, не думая об этом. Судороги усилились. Марли сняла браслет с руки, но не сумела с первого раза всунуть ключ в замок. Она практически ничего перед собой не видела. Сплошная тьма застилала глаза. Отчаяние начало охватывать ее. Она попробовала снова, отыскать замочную скважину на ощупь и полностью сосредоточив жалкие остатки своих сил на этой поистине геркулесовой задаче — сделать так, чтобы ключ вошел в замок…
Наконец!
Тяжело дыша, она повернула ключ в замке и услышала характерный щелчок. «Слава Богу. Открыла».
Главное, не забыть про ключи, не оставить их в замке…
Она вновь надела браслет на руку, подала ручку двери вниз, и та, открываясь, стала ускользать от нее. Возясь с замком, она оперлась на дверь, и вот теперь опора внезапно исчезла, и Марли растянулась верхней частью тела в прихожей, нижней — на крыльце.
«Ну еще немного, — мысленно подбадривала она себя, вновь вступив в борьбу с непослушными телом. — Только чтобы можно было запереть дверь. Вот так, умница».
Жалобно всхлипывая от нечеловеческого напряжения, она еле втащила себя в дом, уже ничего не видя и не слыша вокруг.
Дверь. Нужно захлопнуть дверь. Только после этого можно будет отдаться во власть забытья.
Она приподняла руку и вяло махнула ею, но двери не задела. Тогда мозг ее послал команду ноге и та каким-то чудом отреагировала: чуть приподнялась, чуть согнулась в колене и несколько быстрее выпрямилась. Дверь мягко захлопнулась.
И в ту же секунду тьма сомкнулась.
Часы отсчитывали минуты и часы, а она все продолжала неподвижно лежать на полу в прихожей. В комнату проник серый рассвет. В середине утра в окно заглянуло солнце. Луч его прополз по стене, потом стал по полу приближаться к Марли и наконец упал ей на лицо. Когда щекам стало горячо, она в первый раз пошевелилась, неосознанно пытаясь спрятаться от этого жара. После этого глубокое оцепенение, в котором она пребывала несколько часов, превратилось в нечто более естественное и похожее на человеческий сон.
Только во второй половине дня она постепенно стала приходить в себя. Спать на полу не так уж удобно. Каждое движение во сне рождало протест в мышцах, подталкивая к пробуждению. К организму медленно возвращалась чувствительность, и он посылал в мозг свои настойчивые сигналы, из которых самым упорным был тот, что шел от раздувшегося мочевого пузыря. Марли так же сильно мучила жажда.
Она с трудом поднялась на четвереньки. Голова бессильно висела, как у марафонца в самом конце дистанции. Колени ныли. Боль настолько сильная, что от нее перехватывало дыхание. Что с ними такое приключилось? И почему она оказалась на полу?
Она растерянно стала осматриваться вокруг. Поняла, что дома, в своей небольшой, но уютной гостиной. Что-то стесняло ее движения, мешало подняться… Марли нащупала кожаный ремешок, сорвала с себя этот досаждающий предмет и только тут, нахмурившись, узнала свою сумочку. Как она оказалась у нее на шее?
Впрочем, неважно. Марли чувствовала себя такой усталой, такой измученной…
Вцепившись в стоявший рядом стул, она с трудом поднялась на ноги. Что-то случилось с вестибулярным аппаратом: она спотыкалась и качалась как пьяная, когда шла в сторону туалета. Ну, а куда же еще отправляются первым делом после пьянки? Это сравнение себя с пьяницей показалось ей чуть забавным.