А ведь когда крестный сказал собирать вещи, я так надеялась, что нас, как и в прошлый раз, отправят поправлять здоровье на берег море, где можно было наблюдать за огромными кораблями и мечтать о путешествии в дальние страны. Наблюдать за тем, как фрегаты рассекают морскую гладь, солнце отражается в натянутых парусах, которые надувает холодный, влажный, с запахом соли и приключений, ветер.
Но, как оказалось, у судьбы на меня были совсем иные планы. Родственник решил, или вылечить так, чтобы я в жизни больше вздумала болеть, или, что вероятнее, исходя из холода кельи, скудной пищи и надоедливых старух, причитающих на каждую мою фразу – добить нерадивую крестницу, чтобы не мучилась сама и не доводила окружающих.
Элику я понимала, хоть ничего сделать особо и не могла. Было удивительно, как мы с ней, в самом деле, не заболели в этой холодине. Но видимо здоровье, закаленное частым морским воздухом, было крепким, что нас и спасало. Ну, и мои маленькие хитрости.
– Не богохульствуй. В святом месте всё-таки. – Лика возмущенно засопела, скрестив руки на груди. Это выглядело настолько уморительно, что я не сдержала смех, а следом уже и сама Лика начала смеяться. Для бойкой девчушки сидение в четырёх стенах надоело уже в первые сутки, проведённые в монастыре. Что уж говорить обо мне, привыкшей вообще не сидеть на месте. Но сделать ничего мы не могли. – Отбор уже три дня как начался, больше на него никак не попасть. Не смотря на то, что твой дядя король, даже он не сможет сейчас протолкнуть тебя туда. Да и крестный, со всеми его приёмчиками тоже вряд ли сможет что-то придумать. Так что заканчивай с этой постановкой, скоро краска вся кончится. На меня кухарки уже косо смотрят. Нормальные люди не верят, что человек настолько может любить грецкие орехи, что каждый день помогает их собирать над обрывом и чистить. А что делать, когда орехи отойдут? Чем тогда тебе сыпь рисовать? Ромашкой? Чистотелом? Нас сазу же вычислял, так как оттенок не тот, и держится недолго. А луковую шелуху я варить отказываюсь. Меня точно увидят, а менять цвет волос я не собираюсь!
От подобных вариантов меня аж передернуло. Если так и дальше пойдет, у меня, в самом деле, сыпь начнётся, и никаких точек больше рисовать не понадобится. Не всякая кожа выдержит мази доктора, которыми он меня мажет. Та ещё едкая дрянь.
– Лика, я не виновата, что от его мазей даже следы от ореховой скорлупы сходят на раз. Кто же знал, что у него такая память, что он помнит, где какое пятнышко было. Его отдельный пергамент с описание всех точек, которые есть и которые исчезли – меня вообще пугает. Псих какой-то. Трясется надо мной, как над хрустальной вазой. Как бы вообще не решил в одиночную келью запереть и следить круглосуточно. – Вздрогнула я, вспоминая, как мы старались с подругой повторять расположение каждого из пятен, после того, как заметили, что он стал их зарисовывать.
– С такой пациенткой ещё бы. – Рассмеялась Лика. – Если с тобой, хоть что-то случится – весь монастырь сотрут с лица землю. Лекаря распят, а монашек отдадут в дом терпимости.
От богатого воображения подруги лишь махнула рукой. Таких садистских наклонностей я за ней не замечала. Сильно же они её все допекли. Меня стараются лишний раз не тревожить, а вот девушке, приехавшей со мной на правах служанки, которой, на самом деле она никогда не была, перепадает постоянно.
– Доктор ничего не знает. Лишнего ему никто не говорил. Он в курсе только папиного титула, да и договаривался за меня крёстный. Про маму и дядю по-прежнему никто не в курсе.
– Понимаю. Если бы кто узнал про такой мезальянс, это доставило бы твоему дяде много неприятностей. – Чуть погрустнела Лика. Она так и не смогла смириться со смертью моей мамы, так как была её воспитанницей. Я же, хоть и любила маму, но у меня оставались ещё отец, дядя и крестный. У Лики же была только я и моя мать, взявшая двухлетнюю девочку из приюта. – Хорошо, что тебя он любит, как собственную дочь.
– Что не помешало ему отправить меня на этот дурацкий отбор. – От воспоминаний, как меня подставил дорогой родственник, рассказывающий о перспективах данного брака для меня и страны в целом, хотелось плакать от обиды. Дядя у меня конечно хорошей, но со своей придурью. Выражается эта придурь, в основном, в устройстве браков для ближайших родственников. Вот и мама много лет назад, услышав от любимого старшего брата, что ей пора выйти замуж и продолжить род, так как он нашёл ей жениха: красивого, богатого, надежного и умного, вначале удивилась, так как была уже глубоко беременна мной, а после объявила брату, что она уже год как замужем. После чего они с папой уехали в его поместье, и больше мама во дворец не приезжала. Вначале он не верил, что сестра, в самом деле, вышла замуж. После был скандал, обещание отречься от нерадивой родственницы, затем он предлагал маме самой выбрать жениха из его списка, обещая замять «недоразумение». Мама, ясное дело, не согласилась, и дядя надолго впал в депрессию, после чего, всё-таки простил сестру. Не удивительно, что с таким отношением к их браку, родители во дворец не ездили. В основном приезжал к нам в гости дядя.