– Угу. В монастыре, где из бумаги только молитвенники и житие святых? Уфф. Постараюсь. Хоть за эти дни я даже у врача газет не видела. Живём в какой-то изоляции!
Дальнейшие рассуждения подруги я уже почти не различала, так как сон волнами накатывал на меня. Прежде, чем сознание полностью окутал туман, я почувствовала, как Элика аккуратно достала подушку из-под бока, пристроив её в изголовье. Затем она поправила на мне одеяла, и, забравшись под них, легла рядом. Холод ни на день не оставлял нас в этом здании, и греться приходилось как в детстве в путешествиях – в обнимку, друг возле друга.
Чужое тепло успокаивало. В голове была уверенность – пока мы вместе, выкарабкаемся из любой передряги, и уж что-что, а какой-то там монастырь, пусть и жутко удалённый от крупных городов, с высокими стенами и огромным количеством следящих за нами глаз, не сможет нас остановить.
Глава 2. За три недели до отбора.
На полу в кабинете уже образовалась приличная горка мусора, начиная от осколков разнообразной керамики и земли из цветочных горшков, и заканчивая государственными документами, перьями из подушек и другой мелочевки, которой не повезло попасться мне под горячую руку.
– Повтори-ка, что я должна сделать? – Голос то и дело срывался на крик, да и в горле уже начало першить, но говорить тихо, как и положено настоящей леди, я не могла и не хотела. Строить изнеженную аристократку было не перед кем. Оба мужчины, находящихся в кабинете, знали меня настоящую, и на такие дешёвые фокусы, как показное падение в обморок или спокойное принятие ситуации и последующий побег, не купились бы. Мозг, тем временем, отказывался воспринимать рухнувшую на меня, как снежный ком, информацию адекватно. Да и сама новость для меня попахивала бредом.
Несмотря на мой крик, а также несколько разбитых статуэток, дядя оставался невозмутим. Впрочем, как и всегда, когда дело касалось государства и пешек, которыми ради этого государства, нужно было пожертвовать. Такой способ правление я понимала, но вот то, что я окажусь на месте одной из этих самых пешек мне и в голову не приходило.
Очередная ваза, стукнувшая о щит вокруг дяди и разлетевшаяся осколками. Дыша, как загнанная лошадь, сажусь прямо на пол, пытаясь отдышаться. Теперь понятно, почему на этот раз он приехал без жены, которая была на пятом месяце беременности. Не хотел, чтобы она волновалась, видя неадекватную племянницу. А может она и вовсе от радости, что, наконец-таки, избавится от моего присутствия, уже родила. Потрясение-то огромное. Для меня уж точно.
– Мне кажется, или я всё ясно объяснил? – Король Мовии, протягивая гласные буквы, повернулся к своему советнику и моему крестному по совместительству, в ожидании поддержки. Так дядя делал, когда волновался и не был уверен в своих действиях, но меня это не успокаивало.
Высокие темноволосый мужчина, со слегка поддёрнутой сединой короткой шевелюрой, стоящий за спиной дяди, снял очки, вытирая выступивший на лбу пот. Протёр запотевшие стекла и, водрузив их на место, наконец, перестал мельтешить перед глазами, как во время всего разговора, пытаясь защитить монарха от всех летящих в него предметов, сел в кресло.
– Ваше… хм… Август, ты понимаешь, что у девочки шок? Такие известия и так… неожиданно. – Крестный пытался воззвать к разуму дяди, но безрезультатно. К тому же, кто он, советник, против своего короля, которому в голову пришла ИДЕЯ. Но, кажется, я и крестного успела довести до нервного тика, ибо другой причины в его следующей фразе я не находила. – Девочка просто не понимает свалившегося на неё счастья.
– СЧАСТЬЯ? – Очередная статуэтка разбивается в нескольких сантиметрах от лица бледного крестного, которому просто повезло, что он ещё не успел снять щит.
– Зря ты это сказал. – Тихий отстраненный шепот короля Августа в сторону. Следя, как ему в голову летит на этот раз не ваза или статуэтка, которые я уже все перебила в кабинете, не книга или на худой конец пресс-папье, а уже целый стул, сглотнувший крестный запоздало согласился с начальником.
Метать мелкие предметы было на порядок легче, чем мебель. К тому же, магией пользоваться было нельзя, наоборот, приходилось её сдерживать, чтобы не устроить маленький смерч в отдельно взятом кабинете. Так, уже пытаясь поднять чайный столик, я поняла, что окончательно выдохлась. Именно в этот момент, когда я не могла сказать ни слова, а руки и поясница болели от непрерывного швыряния предметов обихода и мелкой мебели, я поняла тактику этих двоих.
Убедившись в том, что я уже не представляю для них опасности, эти интриганы в две пары рук усадили меня в кресло у неподъемного стола, разложив на нём какие-то бумаги и фотографии, и сели рядом.