Ами пожала плечами.
— Ну да.
Наверное, Цоизиту стало совсем плохо — лицо у него внезапно посерело, челюсть напряглась так, что резче стали видны тени под скулами. Даже волосы, казалось, поникли и потеряли свой мягкий медно-золотистый блеск. Ни следа не осталось от утреннего красавца, что смущал ее своим голым торсом.
Человек в желтом пальто сделал несколько шагов им навстречу, и теперь Ами видела, что в руке у него зажата уже полностью собранная удочка.
— Эй, русалочка! Что скажешь по поводу кислотных вулканов на Палладе?
Ами радостно рассмеялась.
— Скажу, что вы только что их выдумали, взяв за основу существование ледяных вулканов на Церере. А что я думаю о них, я уже писала вам в прошлом письме!
Она любила профессора Беккера.
Его невозможно было не любить — живой ум, острый, быстрый и удивительно ясный, легко сочетался в нем с поразительным человеколюбием. Своими знаниями он делился щедро, ничего не утаивая, со всеми, кто готов был слушать. Из-за этого трое его учеников увели математическую премию у него из-под носа, но профессор только махнул рукой и рассмеялся, искренне пожелав им удачи.
Однажды, прямо посреди занятия, профессор Беккер вдруг потерял нить рассказа, повернулся к доске и принялся с невероятной быстротой строчить длинные ряды уравнений и зависимостей. Мало кто из группы тогда понял, как близко их профессор логики подобрался к решению одной из задач тысячелетия. Может быть, только Ами и увидела в загадочной вязи символов решение теоремы Римана, над которой великие умы бились с середины девятнадцатого века.
Профессор уже почти подобрался к разгадке, ему осталось найти всего одну переменную, но тут у кого-то с задних рядов громко шлепнулся на пол учебник, и это словно разбудило Беккера. Он встряхнулся, обвел присутствующих растерянным взглядом и вдруг продолжил лекцию ровно с того же места, а котором прервался. О теореме на доске он так и не вспомнил, вероломно стерев все свое решение в конце урока.
Эта история прекрасно давала понять, кто такой профессор Беккер. Рассеянный, увлекающийся и совершенно не тщеславный, он вызывал у Ами желание выпить с ним горячего чаю и обсудить все на свете.
— У этой девочки есть ответы на любые вопросы, — улыбнулся профессор, обращаясь преимущественно к Цоизиту.
Тот не успел ничего сказать. Да и Ами только открыла рот, намереваясь спросить, все ли с профессором в порядке и не видел ли он рядом с собой кого-то подозрительного.
И тут спину ей как будто бы обожгло холодом, а полы пиджака взметнулись волной.
Цоизит и в этот раз отреагировал мгновенно. Он еще только разворачивался, почему-то плавно, как в замедленной съемке — а на кончиках пальцев у него уже вспыхнуло пламя, легкое как огонек свечи.
Ами ощутила, как на плечи ей легли холодные цепкие пальцы, и кто-то издевательски прошептал в самое ухо:
— Я в тебе не сомневалась, Мицуно. И почему вы, заучки-почемучки, всегда такие предсказуемые?
Ами застыла, парализованная холодом и ядом в голосе, лишь отдаленно напоминающем женский. Больше всего она сейчас волновалась не за себя, накрепко зажатую в жестоких объятиях врага, и не за Цоизита, которого вполне могли смести в сторону, как досаждающую помеху. Нет, ее гораздо больше волновал профессор, который смотрел на женщину за ее плечом с вежливым интересом, совершенно не осознавая опасности.
— Интересный выбор костюма, милая, — он склонил голову набок и подслеповато прищурился, — но Розенмонтаг только завтра, не так ли?
Ами услышала над ухом раздраженный вздох, и одна длинная, неестественно-белая рука вдруг вытянулась из-за ее плеча.
— Вам пора отдохнуть, профессор, свою роль вы уже сыграли.
— Нет!
Ами резко вывернулась из ослабшей хватки, и изо всех сил вцепилась в руку, пальцы которой уже оплетала светящаяся черно-желтым светом энергетическая паутина.
Теперь она видела лицо своего врага четко и ясно. Красивое, но грубое, с острым подбородком, прямым длинным носом, и тонкими бледными губами — лицо египетской царицы, все еще дразнящее Ами знакомыми чертами. В широко расставленных и вытянутых к вискам глазах глубокого сизого цвета сквозило раздражение. Длинные кроваво-красные волосы спутанной сеткой падали на высокий лоб из-под тяжелого каменного венца.
Противница быстро справилась c удивлением. Она рявкнула что-то резкое и неразборчивое и стряхнула с себя Ами, словно слабого котенка.
— Понимаю, почему тебе пришлось уехать из Японии, — лицо ее скривилось от омерзения, — я с тобой имею дело лишь во второй раз, а ты уже до смерти мне надоела!
На пальцах у нее вновь заплясало черное электричество, собираясь в яркий, искрящийся комок энергии. И темный, поглощающий солнечный свет луч вырвался из центра ладони прямиком к Ами, грозя уничтожить на месте.
Она лихорадочно соображала, рассматривая варианты, при которых могла бы избежать удара и не подставить под него кого-то другого. Но какие бы действия она ни предприняла, краткий положительный исход наблюдался лишь в трех процентах вариантов.
Ами растерялась. Без силы Меркурия и думать нечего выстоять против этой злодейки. Но не может же она перевоплотиться прямо здесь?
— Очищающее пламя!
Огонь впился в луч тьмы у самого лица Ами, опалив ресницы и заставив отшатнуться.
В воздухе, звеневшем от криков испуганных туристов, раздался полный отчаяния вопль соперницы, которой пришлось отвлечься на неожиданную опасность.
Цоизит стоял, раскинув в стороны руки, с опаленными манжетами белоснежного дублета лорда Иллюзиона, с волосами, которые на ветру трепетали подобно пламени в его руках. Непривычно мрачное выражение на его лице, теперь гораздо более взрослом и серьезном, ничего хорошего для их противницы не предвещало.
Он перевел взгляд на Ами и неожиданно мягко для своего воинственного образа произнес:
— Поторопись, Мицуно. Мне тут не помешает помощь.
Она не заставила просить дважды. Под прикрытием очередного огненного вихря, созданного шитенно, Ами проскользнула в здание музея, совершенно пустынное из-за созданного переполоха, и перевоплотилась.
В голове тут же раздался шум течения Рейна и гудение водопроводных потоков, но Меркурий усмирила их, размяла длинные замерзшие пальцы и с необычайно радостным предвкушением ринулась обратно в бой.
— Водная рапсодия Меркурия! — на ходу выкрикнула она, объединяя две совершенно противоположные стихии в битве с новым врагом. Женщина взмыла в воздух, уворачиваясь от атаки, и кинула на нее злобный взгляд.
— Думаешь, что можешь справиться со мной при помощи этого мальчишки? — прорычала она. — Я адепт Темного Меркурия сорок третьего уровня, Леди Кали!
— А я, — в тон ей ответила Ами, — воин мудрости и хранительница знаний, наследница единственно верного Меркурия. И мне безразлично, кто ты и какого ты уровня. Я не позволю тебе вносить панику в мирную жизнь местных жителей!
Она сплела новую атаку, но прежде, чем успела пустить ее в бой, леди Кали раскинула руки, и выкрикнула что-то на языке, который Ами когда-то знала, но забыла. Мощная волна энергии едва не сбила воительницу Меркурия с ног.
Враг был силен.
Очень опасен и безжалостен.
Так почему же в прошлый раз не показал всех своих возможностей? Неужели, подобно Ами, испугался разрушить древний храм?
— Меркурий? — бросил Цоизит, подбираясь к Кали со спины.
Ами только кивнула, подтверждая, что она в порядке.
Услышав его голос, Кали изящно развернулась в воздухе, так что легкая мягкая ткань ее одеяния поплыла за ней, как туман.
— Знал бы ты, как надоел мне, мелкий земной грызун, — почти устало бросила она.
Цоизит вспыхнул до самых корней волос.
— Грызун? — и в ладони его вновь заплясало пламя, яркое до белизны.
«Да», подумала Ами, «враг силен».
Но все-таки совершил ошибку. Кали напала на них поблизости от воды — рядом со стихией, которая придавала силы сейлор Меркурий.
Можно заключить соперницу в водяную сферу, такую, в которую Бертье когда-то заключила саму Меркурий, укрепленную древним заклятием нерушимости. Но на это уйдет слишком много сил, которых у Ами, давно не сражавшейся и не видевшей подруг, пока не было.