— Заскучал, мой золотой?
— Садись, посиди со мной, поговорим, — я раскрыл объятия: — Иди ко мне!
Настя послушно присела на мои колени, обняла за шею, потерлась щекой о мою, щеку.
— Тебя что-то тревожит, Ванечка?
— Нет, милая! Почему ты так решила?
— Показалось.
Посидев, понежившись в моих объятиях, Настя принялась заваривать чай и рассказывать о своих служебных делах. Она работает бухгалтером в частной фирме. Хозяин, похоже, человек порядочный — никого не обижает, всегда в настроении, трудиться сверх положенного не заставляет. Платит, правда, не ахти, но жить можно. Так считает Настя. Плюс — помогаю я. Ненавязчиво, почти незаметно. То накуплю продуктов на неделю вперед, то за квартиру заплачу, то чего-нибудь из одежды подкину. Иногда оставляю и деньги, как правило, перед праздниками. Конечно, зачастую это заканчивается маленьким скандальчиком, но я умею убеждать. К тому же Настя эти деньги сразу тратит на меня. В платяном шкафу у нее висят несколько моих костюмов, рубашки, свитера…
— Ванечка, за что ты меня любишь? — ни с того, ни с сего спрашивает Настя, наклонившись ко мне через стол.
Я беру ее руки в свои, с нежностью смотрю ей в глаза и честно отвечаю:
— Не знаю. Люблю и все!
Она задумчиво и ласково улыбается.
Утром, пока я приводил себя в порядок, Аня готовила нехитрый завтрак: кофе и бутерброды с сыром. Закончив свой каждодневный ритуал бритья, я подсел к жене перекусить.
— Что это ты вчера так поздно? — спросила она, поглядывая недовольно, осуждающе, но не враждебно.
— Работа! — коротко объяснил я. И, вспомнив, что у меня в кармане куртки лежит довольно приличная сумма денег, прибавил: — Будь хорошей девочкой, не поленись и сходи в прихожую, принеси мне мою одежонку.
Хмыкнув, Аня повиновалась.
— Вот! — она положила куртку мне на колени.
— Мерси, мадам! — порывшись по карманам, я извлек стопку купюр.
— Откуда? — в серых глазах жены вспыхнул алчный огонек.
— Рыбка ест, рыбка пьет, рыбка знает, где берет! — ответил я любимой поговоркой Потоцкого и протянул деньги Ане: — Это тебе! Не на траты для семьи, а лично тебе. Понятно?
— Зачем? — удивилась она.
— Ну, ты же, помнится, мечтала, о кожаном пальто с песцовым воротником, — небрежно бросил я, откусывая шмат от бутерброда. — Вот и купи. И желательно — сегодня же!
Аня мгновенно расцвела. Расплылась в довольной улыбке, мотнула белыми, крашенными кудряшками:
— Ты, конечно, приличная скотина, Ваня, — ее тон был исполнен благодарности и тепла, — но хитрющая!
— И на том спасибо! — сделал я шутливый полупоклон.
— Да, ты умеешь задобрить, подольститься, — констатировала жена, раскладывал деньги на столе покупюрно. — И где ты умудряешься доставать такие бабки?
Я поднялся из-за стола и, легонько ущипнув Аню за грудь, весело сказал:
— Вечером я с тобой еще поговорю. А сейчас — отчаливаю. Работа, мадам, работа — прежде всего!
— Ну да, работа! — захихикала она. — И выпивка! И бабы!
Я округлил глаза, изображая оскорбленную невинность:
— Какие еще бабы?! Я — один из вернейших мужей в нашем квартале, а то, может, и на всем жилмассиве!
— Да знаю я тебя, кобелину! — игриво стрельнула глазами Аня. — На каждую юбку засматриваешься.
— Чистой воды клевета! — отрезал я и, запечатлев поцелуй на бледной щеке жены, пошлепал в прихожую обуваться.
С работы я сразу же позвонил Ларисе. Сегодня у нее выходной и она, наверно, только проснулась. Мне очень захотелось услышать ее мягкий, пушистый голос.
— Когда, появишься? — поинтересовалась Лариса первым делом. — Я соскучилась.
— Сильно?
— Сильно!
— Тогда приду вечером, часиков в семь, — пообещал я, всем сердцем желая оказаться сейчас под крылышком этой всегда желанной женщины, где так уютно и спокойно на душе.
— Хорошо, только не обмани! — сквозь долгий вздох прозвучал приказ.
— Что ты! — обиделся я. — Уж если обещаю, то никогда не подведу!
— Знаю я тебя, золото ты мое серебряное! — проурчала Лариса. — Котеночек ты мой блохастенький! Приготовлю тебе вкусный-превкусный ужин. Не опаздывай!
Иногда она выдает довольно необычные шутки. Я к ним давно привык и, более того, долго обходиться без них не могу.
— Скажи еще что-нибудь, — попросил я. — Отблагодарю за это вечером. Что-то ласковое скажи!
— Зачем много говорить? — не поняла Лариса моего порыва. — Я тебя с нетерпением жду!
— И все? — разочарованно спросил я.
— Ладно уж! — смилостивилась она. — Я тебя очень люблю. Доволен?
— Почти.
Напившись из телефонной трубки бархатного нектара ее голоса, я с рвением взялся за работу. Кровь из носу, а в одиннадцать часов нужно сдать в набор пространную статью о росте налоговой задолженности промпредприятий. Статистические данные и тезисы доклада заместителя председателя облгосадминистрации лежали у меня на столе. Подумав, я вывел заглавие: «Рывок в прошлое». И ниже: «Задолженность промышленных предприятий области перед бюджетом за прошлый месяц начала опять возрастать и составила…»
В обеденный перерыв вместе с Машей мы перекусили в «Элеганте». Вели себя по-приятельски, но сдержанно. О вчерашнем разговоре не обмолвились ни словом. Мне не хотелось торопить события, я считал, что Маше нужно время, она не должна принимать скоропалительных решений. Конечно, чувствовалось, что секретарша нервничает, находится в напряжении, ждет от меня последнего — решительного — шага.
После обеда я опять засел за работу. Планировал написать статью о жутких потерях электроэнергии. К шестнадцати ноль-ноль страницу экономических реалий и прогнозов необходимо было полностью подготовить к верстке.
Однако спокойно поработать мне не дали. Ближе к трем часам дня в кабинет ворвалась Валентина — молодая женщина с добрыми глазами старушки, отвечающая за криминальную тематику в газете. Лицо Валентины выражало крайнюю степень тревоги.
— Что случилось, козочка? — я с досадой отложил ручку в сторону и, достав сигарету, принялся разминать ее.
— Только что позвонила свекровь, — всхлипывая, затараторила Валентина. — Сынулька заболел, что-то плохое съел. Мне надо срочно ехать домой!
— Бери Сергея и давай, мчи к сыну! — не то посоветовал, не то приказал я. — Не стой, как столб, дуй!
— Но страница… Я не успела подготовить парочку информаций, — промямлила Валентина, уже пятясь к двери.
— Не переживай! — беззаботно махнул я рукой. — Страницу доделаем без тебя. Чем-нибудь залепим.
Смахнув слезинки со своих светло-карих глаз, Валентина убежала. Я опять принялся за статью. Но тут появилась Нина Николаевна из отдела рекламы, притащив свою крупногабаритную задницу.
— Как быть, Иван Максимович? — она сунула мне под нос оттиск какого-то логотипа, — Фирма «Ольвия-Ост» просит поместить в завтрашнем номере эту рекламку, а деньги обещает перечислить только к концу месяца.
— Гарантийное письмо об оплате есть? — я глубоко вдохнул потрясающий аромат духов Нины Николаевны и помимо воли обвел взглядом ее невероятно обширный таз.
— Есть! — отчеканила она, смущаясь моего взгляда.
— Тогда — ставьте! — разрешил я. — «Олъвия» обычно не подводит.
— Но вы на всякий случай распишитесь вот здесь, на страничке, что не возражаете, — попросила Нина Николаевна, улыбаясь улыбкой Джоконды. — А то шеф… Вы же знаете…
Я расписался и отдал ей лист.
Статья о потерях электроэнергии получилась скомканной, зато в график сдачи полос мы вложились. Нужно было еще только подобрать информацию на первую полосу и в Валин «Криминал». Компьютерщики — наборщики и верстальщики — ожидали все это с нетерпением.
К Ларисе я попал в половине восьмого…
— Ну, так что, ты готов сегодня к путешествию, сынок? — старик сидит напротив меня за столом и, пыхтя трубкой, колотит в стакане густую, темно-серую жидкость. От нее исходит малоприятный, слащаво-гнилостный запах.