Его лицо выразило удивление. Он тяжело сглотнул.
— Появляются какие-то картины, — продолжала я. — Даже целые сцены.
Аарон вздохнул. Потом произнес негромко, почти шепотом:
— Если ты все вспомнишь, тебе будет тяжко.
Потом взял мою руку и крепко сжал ее. Я хотела, чтобы Аарон подержал ее подольше, но он тут же отпустил ее.
— О чем ты? — спросила я. — Почему тяжко?
— Ты же знаешь, что я не должен об этом говорить, — ответил Аарон.
— Ну, скажи же, — настаивала я. — Почему мне будет тяжко?
— Доктор не велел нам помогать тебе, — ответил он и откашлялся. — Сказал, что ты должна сама все вспомнить. Взял с нас слово не разговаривать с тобой о том, что произошло тогда.
— Но, Аарон… — Я схватила его за руку и попыталась притянуть к себе, однако он отодвинулся от меня. — Почему мне будет плохо, когда вернется память? Почему?
— Потому, что… потому, что случилось нечто ужасное! — воскликнул он. — Нечто ужасное, Марта!
Аарон отвел глаза, и на его лице появилась странная улыбка. Горькая улыбка, которой никогда прежде я не видела.
— С тех пор мы все изменились. Пожалуй, тебе повезло…
— Но Аарон…
Его странная улыбка растаяла. Он провел рукой по своим темным волосам.
Я заорала от досады. Мне хотелось, чтобы он немедленно все выложил. Все. Но было ясно, что этого не случится. Мои друзья сговорились с доктором Сейлсом.
Тут я вспомнила о рисунках.
Они совсем вылетели у меня из головы.
Я подняла с пола сумку и расстегнула молнию. Дрожащими руками достала листы.
— Что это? — спросил Аарон, снова придвигаясь ко мне.
— Я рисую это лицо, — объяснила я, — снова и снова.
Аарон невольно вскрикнул.
— Кто это? — спросила я. — Скажи мне!
— Нет, — произнес он, качая головой. — В его глазах отражался то ли шок, то ли страх.
— Скажи мне. Я без конца рисую его и не могу остановиться. Скажи мне, кто это!
— Нет. Ни за чт. — Аарон снова покачал головой.
— Скажи мне! Скажи мне! Скажи мне! — Я бросила рисунки ему в лицо.
Он оттолкнул их и вскочил на ноги.
— Не могу, Марта. Ты же знаешь, что сказал доктор. Знаешь, что я не могу тебе ничего сказать.
Я тоже вскочила, не собираясь сдаваться.
Рисунки просто сводили меня с ума.
Я должна была стереть их из памяти.
— Это мой знакомый? — спросила я.
Аарон скрестил руки на груди.
— Да или нет? — продолжала я, размахивая рисунками у него перед носом.
Он отстранился и изобразил, как застегивает рот на молнию.
— Прекрати, Марта. Я не могу тебе сказать. Перестань мучить нас обоих.
У меня заломило в груди, закололо в висках. Я должна была все выяснить. Должна была.
— Это мой знакомый, Аарон? Где он? Если я его знаю, то почему не встречаю в школе? Почему не вижу его? — выкрикнула я.
И поняла, что перегнула палку.
Аарон начал терять терпение.
Его кулаки сжались, лицо побагровело, зубы заскрипели.
— Знаешь, почему ты не видишь его, Марта? — выпалил он. — Знаешь, почему ты не видишь его?
— Почему? — спросила я. — Почему?
— Потому, что он мертв!
Глава 14
Во вторник я рано сделала домашнее задание и раскрыла альбом.
Сверху лежал портрет мертвого парня.
Я взяла его в руки и принялась внимательно разглядывать.
Почему же я рисовала его снова и снова?
Я повернула лист под одним углом, потом под другим, как будто пытаясь таким образом найти ответ.
Темные глаза смотрели на меня, но в них ничего не читалось.
Почему же я рисовала мертвого парня?
И кем он был?
Из Аарона я больше ничего не смогла вытянуть. Он и так рассердился на себя за то, что проболтался.
В школе я попыталась попросить у него прощения, но он отвернулся и зашагал прочь. А когда я позвонила ему домой, Джейк сказал, что его нет.
— Я не могу тебя потерять, Аарон, — прошептала я, положив трубку. — Ты значишь для меня слишком много.
Сейчас, уставившись на рисунок, я спросила у него:
— Кто ты? И почему я целовалась с тобой?
Почему же я рисовала мертвого парня? Почему делала это снова и снова?
Неожиданная мысль заставила меня содрогнуться.
Неужели он управлял моей рукой?
Неужели заставлял рисовать его? Неужели руководил мной из могилы?
Я скомкала рисунок. Потом схватила два карандаша и склонилась над альбомом.
— Нарисую кошку, — объявила я.
Кстати, до экзаменов осталось всего две недели. Если я не представлю достойных работ, то меня не возьмут на специальные курсы.
— Нарисую тебя, Руни, — сказала я. — Где ты?