– Руслан, я не в том настроении, чтобы…
Руслан швырнул стакан на пол, грубо сгреб Дину и, держа ее на руках, встал с кресла.
– Что ты делаешь! – крикнула она.
– Ношу тебя на руках! Разве это плохо?
Он пронес ее к входной двери, повернул ручку замка и распахнул дверь. С улицы повеяло холодом.
– Руслан, холодно!
– Ничего, привыкнешь.
Он вынес ее на крыльцо, быстро спустился по ступенькам и подошел к собачьему вольеру, где томись два его любимца – доберман Джек и ротвейлер Кончак.
– Руслан! – закричала Дина. – Пусти меня!
– Пустить? Пожалуйста!
Распахнул дверь вольера и с размаху бросил ее на мокрую землю.
– Ты слишком разгорячилась! – сказал он, закрывая вольер на замок. – Тебе нужно немного остыть.
– О господи! Что ты делаешь? Ты сошел с ума!
– Кричи, кричи! Пускай сбегутся люди. Им будет на что посмотреть! Знаменитая артистка Дина Васильева сидит на куче собачьего дерьма! Это будет настоящая сенсация! Бомба! Я бы даже сказал – секс-бомба!
Он повернулся и пошел к дому.
– Руслан! – взмолилась Дина, вскочив на ноги. – Ради бога, выпусти меня отсюда! Мне холодно!
Шуравин обернулся. Посмотрел на нее ледяным взглядом и прищурился.
– Ага, – сказал он, – вспомнила о Руслане. Что же ты не зовешь на помощь отца Михаила? Он ведь такой мудрый, такой добрый. Он сможет тебе помочь.
Дина стояла босиком на мокрой земле, скрючившись от холода и опасливо глядя на собак, которые явно были сбиты с толку.
– Я никогда этого не говорила, – произнесла она.
– «Не говорила», – передразнил Шуравин. – Ну, значит, думала! Какая, к чертям собачьим, разница? Отец Михаил то, отец Михаил се. Может, ты и спишь с ним? Что он делает лучше меня? Трахает тебя кадилом в задницу?
Лицо Дины посерело.
– Ты убиваешь меня, – сказала она, отбивая зубами дробь. – Ты убиваешь меня, Руслан!
Шуравин удивленно посмотрел на нее, затем провел ладонью по лицу, словно смахивал невидимую паутину.
– Ч-черт, – проговорил он голосом человека, вынырнувшего из дурмана. – Что же это я делаю?
Он повернулся, тяжело, словно преодолевая сопротивление воздуха, подошел к вольеру и открыл замок.
– Прости, зая… – В голосе его была растерянность. – Пожалуйста, прости.
Гример работал споро и умело. За его быстрыми легкими руками приятно было наблюдать.
Дина сидела перед зеркалом и разглядывала свое лицо. Две тонкие морщинки по краям рта, несколько морщинок у глаз. И это в двадцать восемь лет! Нет, все-таки актерский грим – настоящий убийца кожи.
– Скоро мне надо будет делать пластическую операцию, – тихо проговорила Дина.
– Что за мысли, Дина Борисовна? – воскликнул старичок гример. – Вы просто куколка. Посмотрите на свое лицо. Нет, посмотрите-посмотрите!
Дина посмотрела на свое отражение.
– Видите? – продолжал витийствовать гример. – Одри Хепберн приняла бы вас за сестру-блондинку! А Мерилин Монро устыдилась бы и села на диету!
Дина улыбнулась:
– Все-то вы врете.
– Ничуть! Ваши глаза – озера неги и страсти. Сейчас я их чуть-чуть подведу, и в них можно будет утонуть!
Дина улыбнулась и хотела ответить шуткой, но тут с зеркалом произошло что-то странное. Оно вдруг потемнело, и из его мерцающей темноты на Дину глянуло старушечье лицо – морщинистое, темное, страшное.
Дина вскрикнула и отшатнулась.
– Что с вами? – испуганно спросил гример.
Секундное наваждение рассеялось, и Дина снова видела в зеркале помещение гримерки и себя саму – красивую, светловолосую, с выпученными от страха глазами.
– Там… – пробормотала она. Замолчала и облизнула пересохшие от испуга губы.
«Там только что была старуха», – хотела сказать Дина, но не смогла выговорить эти жуткие слова.
– Да что с вами сегодня, голубушка?
Дина натянуто улыбнулась отражению гримера:
– Ничего. Это все от бессонницы. Плохо сплю в последнее время.
– Это вы зря. Знаете правило? Хочешь быть молодым и красивым – побольше спи.
– Да, – тихо отозвалась Дина. – Буду спать.
Дверь гримерки распахнулась, и бодрый голос произнес:
– Дина Борисовна, нам пора на интервью!
– Да, уже иду, – ответила Дина.
Она с опаской взглянула на свое отражение, но, к собственному облегчению, ничего странного там больше не увидела. Никаких старух.
7
Руслан Шуравин откинул край вычурного золотистого гостиничного одеяла и провел рукою по обнаженной груди юной блондинки.
– Такая большая, – восхищенно проговорил он. – Не то что у моей благоверной. И как ты носишь такую большую грудь? Сама-то ведь тонкая, как веточка.
– Все для тебя, милый! – с улыбкой проворковала его юная пассия Вероника.
Шуравин протянул руку к тумбочке и взял из хрустальной вазочки янтарную виноградинку. Бросил ее в рот.
– Милый, – заворковала Вероника, – я хотела тебе сказать…
– Что сказать? – поинтересовался Шуравин, работая массивными челюстями. – О том, что я в постели супермужик?
Вероника хихикнула. Потом нахмурила лоб и произнесла:
– То, что я скажу, тебе не понравится.
– Да ну? Ты меня заинтриговала.
Шуравин выбрал самую крупную виноградинку и отправил ее следом за предыдущей.
– Это про твою жену, – сказала Вероника.
– Что про мою жену? – уточнил Шуравин, разжевывая виноградину.
– Ну, про ее связь. Думала, вдруг ты еще не знаешь.
Шуравин перестал жевать. Он выкатил на Веронику свои выпуклые черные глаза.
– Связь? Ты о чем? Какая связь? С кем?
– Да с этим мальчишкой-музыкантом. – Вероника хихикнула. – Ты знаешь, говорят, что она в него всерьез влюблена!
Несколько секунд Шуравин лежал неподвижно, а потом вдруг крепко выругался, вскочил с кровати и принялся взволнованно ходить по комнате, забыв накинуть халат. Его кряжистая, слегка обрюзгшая фигура с провисшим животом и всем тем, что болталось ниже живота, выглядела комично, и Вероника едва удержалась от смеха.
Шуравин продолжил ходить по комнате.
– Стерва! – рычал Шуравин. – Гадина! И это после всего, что я для нее сделал!
– Руслан, – негромко окликнула Вероника. – Не стоит так волноваться. Если подумать, то не так уж это и плохо. Ну, например, мы сможем больше не скрывать наших отношений.
Шуравин остановился посреди комнаты и уставился на нее пылающими от ярости глазами, и взгляд его был так страшен, что теперь уже его широкая голая фигура не казалась Веронике комичной.
– Давно ты об этом знаешь? – гневно спросил он.
– Нет, – соврала Вероника, испуганно глядя на своего пожилого любовника. – Пару дней.
– Почему не сказала раньше?
– Боялась, – тихо ответила Вероника.
Глаза Шуравина снова полыхнули дьявольским огнем, но он смог взять себя в руки и негромко произнес:
– Ладно. – Потом холодно усмехнулся и добавил: – Сама понимаешь, сейчас мне не до развлечений. Иди домой, а вечером я тебе позвоню.
Вероника решила не искушать судьбу. Она быстро поднялась с кровати, подхватила одежду, чмокнула Шуравина в бульдожью щеку и вышла из комнаты.
Руслан сел на кровать и погрузился в тяжелые размышления. Через несколько минут хлопнувшая в прихожей дверь вывела его из задумчивости. Он снова вскочил с кровати, секунду стоял неподвижно и молчал, а потом шагнул к комоду, сгреб с него гостиничную настольную лампу и с размаху швырнул ее об стену.
Стеклянные осколки посыпались на пол. Шуравин шагнул к этой сверкающей груде и изо всех сил пнул ее босой ногой. И тут же вскрикнул от боли и, чертыхаясь, сел на кровать. Подтянул раненую ступню поближе, кровь закапала на край кровати. Из пальца торчал осколок стекла.
– Твою мать! – прорычал Руслан, ухватился пальцами за осколок и выдернул его.
Жгучая боль пронзила палец – да так, что Шуравин вскрикнул, а из глаз его брызнули слезы. Но когда он снова взглянул на ранку, кровь уже не текла, а сам порез выглядел так, словно его прижгли раскаленным железом.