Эверс даже жевать перестал и наклонился вперед, чтобы удостовериться. Прилизанные назад волосы, лоб размером с гору Рашмор, очки с бифокальными стеклами и тонкие губы, которые белели от усердия, когда доктор брался за бормашину. Да, это он, и не постарел ни на день, с тех пор как Эверс видел его в последний раз, больше пятидесяти лет назад.
Но ведь это невероятно: ему же должно быть не меньше девяноста. Хотя… В таком заповеднике, как Флорида, полно мужчин его возраста, а некоторые даже неплохо сохранились, едва не превратившись в загорелых, облаченных в гуайаверы мумий.
Нет, подумал Эверс, он же курил. И как же Эверс ненавидел запах одежды и дыхания доктора, когда тот наклонялся к нему поближе, чтобы получше пристроить бормашину. Карман робы плотно облегал красную пачку «Лаки страйк», причем бесфильтровых, самых что ни на есть гробовых гвоздей. Помните старый слоган: ЛСЗЛТ — «Лаки страйк» значит лучший табак? Может быть, то младший брат доктора. Или сын. Не просто молодой, а очень молодой доктор Янг.
Выполнив неберущийся фастбол, Прайс завершил иннинг. Тут же в трансляцию вклинилась реклама и вернула Эверса к действительности. Отбивные оказались жестче, чем перчатка кэтчера. Эверс выбросил их в корзину и взял банку холодного пива. Первый же глоток привел его в чувство. Нет, не мог то быть его доктор Янг, с дрожащими от похмелья руками по утрам и с дыханием, в котором к запаху сигарет примешивался явственный аромат джина. Сегодня его состояние назвали бы посттравматическим синдромом, да только отданному на милость его инструментов ребенку это бы не особо помогло. Эверс его презирал. Смерти доктору он не желал, но точно бы обрадовался, если бы тот куда-нибудь исчез.
Когда «Скаты» перешли в атаку, подросток снова замахал руками, но теперь ряды позади него пустовали. Эверс все ждал, что доктор Янг вернется с пивом и хот-догом, но иннинги шли, Прайс одного за другим выбивал игроков противника, а доктор все не появлялся. Недалеко от подростка сидела женщина в блестящей блузке. Она тоже махала телезрителям.
Эверсу очень хотелось, чтобы рядом оказалась Элли и поделиться с ней увиденным. Да и маме тоже уже не позвонить и не узнать, что да как с Молодым доктором Янгом. В общем, обычное дело: поделиться ему было не с кем. Скорее всего, там просто сидел еще один старик, которому нечем было заполнить пустые вечера, кроме как бейсболом. Вся разница в том, что сидел он на стадионе, а не у телевизора.
Поздно ночью, где-то около трех, Эверс понял, почему из всех возможных наказаний заключенные больше всего боятся камеры-одиночки. Побои, так или иначе, закончатся, а вот мысли покоя не дадут, питаясь бессонницей. Откуда он взялся, этот доктор Янг, о котором Эверс не вспоминал уже многие годы? Что это, знак? Предзнаменование? А, может быть, он потихоньку теряет связь с действительностью? После смерти Элли он боялся, что это может случиться.
Сходить с ума Дину не хотелось, поэтому следующий день он провел в бегах по делам. Поболтал с клерком на почте, поговорил с женщиной у столика выдачи книг в библиотеке. Так, легкий треп, но хоть какая-то связь с внешним миром. Каждое лето Пат с семьей уезжали на Мыс к родственникам Сью. Эверс все же позвонил им на автоответчик и оставил сообщение. Надо бы им как-нибудь собраться всем вместе. Он с радостью отведет их куда-нибудь пообедать или купит билеты на бейсбольный матч.
В тот вечер Эверс как ни в чем не бывало приготовил ужин. Правда, время теперь ощущалось острее, и поэтому цыпленка он слегка пережарил, стараясь успеть к первой подаче. «Скаты» снова играли с «Моряками», и народу опять пришло немного: верхний ярус трибун — синее море пустых сидений. Эверс устроился перед телевизором, но за игрой особо не следил, сосредоточив все внимание на третьем ряду, чуть левее рефери. И тут вселенная словно бы показала язык в ответ на его немой вопрос: по трибуне проскакал Рэймонд, талисман «Скатов», щеголяя синим мехом, какого в природе нигде не найти. Рэймонд встал за спиной у Ичиро и потряс кулаком.
— Недостаток общения, — успокоил себя Эверс. — Только и всего.
Феликс Хернандес, козырь «Моряков», разыгрался сегодня не на шутку. Игра летела: к тому времени как Эверс открыл вечернее пиво, шел уже шестой иннинг, а «Моряки» вели в счете на пару очков. И вот, когда король Феликс выбил Бена Зобриста, не дав тому даже взмахнуть битой, Эверс заметил в третьем ряду Леонарда Уилера, своего старого партнера по бизнесу. На нем был костюм в светлую полоску, тот самый, в котором его похоронили.