Подавленный Мишин вопль взвился к небу, и леска, описав крутую дугу, едва не подцепила Кувакина на крючок.
- Ух, красавец! - Физик даже причмокнул. - Ничего, не расстраивайся, добавил он тут же. - Лещ вкусная, но уж очень костлявая рыба. Хоть бы вы, генетики, их усовершенствовали…
Умеют же сердобольные люди посыпать солью раны!
Свекольное лицо Кувакина побледнело, взгляд затуманился, как у леща.
- Мой кот, между прочим, - пробормотал он ни к селу ни к городу, бежит на кухню, стоит кому-нибудь случайно задеть его миску…
- Да? - удивился физик. - Ну и что?
Вместо ответа Кувакин зачем-то свел ноги, наклонив ухо, издал ботфортами скрипящий звук и еще более задумался.
Мысль подобна розе: черт знает из чего она вырастает! Не легче догадаться, к чему она приведет - к термоядерной энергии или к термобигудям, к межпланетному кораблю или к летающей мухобойке. Одно с другим, конечно, несоизмеримо, но еще вопрос - возможно ли одно без другого.
Мне доводилось слушать Кувакина на таких конференциях, куда без докторской степени и зайти неловко. Должен заметить, что Кувакин на кафедре и Кувакин на рыбалке - два разных человека, настолько разных, что назвать первого Мишей кажется не более возможным, чем похлопать Дарвина по плечу или попросить Аристотеля отскоблить сковороду. И то сказать - с работами геноинженеров сейчас связана надежда раз и навсегда разрешить проблему пищи Для всего человечества, поскольку теперь благодаря Кувакину всякий знает, с какого конца надо браться за дело. Ведь что такое искусственная пища? Продукт, синтезированный из воды, воздуха и минеральных солей. Это, разумеется, химия, но что мы едим сейчас? Тот же лещ, в сущности, не что иное, как превкусная комбинация углерода, воды и щепотки солей. Дорога проторена миллионы лет назад, продукт превосходен, ну и двигайся дальше! Генозародыши, непрерывная подача в клеточную массу воды, воздуха, энергии и всего прочего, и, пожалуйста, в заводской камере зреют, скажем, персики, бочком к бочку, с быстротой скатерти-самобранки, хоть сейчас подавай к столу. В той же перспективе и все остальное, включая бифштексы (подробней смотри монографию М.А.Кувакина или популярное в любом журнале изложение его идей). Но лично для меня М.А.Кувакин все-таки Миша, и я пишу о том эпизоде его жизни, который наверняка-не войдет в хрестоматии. И зря! Наука отнюдь не парад глубокомысленных гениев, все эмоции которых сводятся к попеременному возгласу «Эврика!» и выбеганию нагишом из ванны.
В то лето рано похолодало, и мы вскоре разъехались по домам (замечу, что Миша с того вечера ни разу не закинул удочку). Однако год спустя он сам призвал всех на то же озеро, и хотя некоторые возражали - зачем это, когда есть много новых замечательных мест? - его просьбу уважили, поскольку за ней явно что-то скрывалось.
И точно. Все шло как год назад, но лишь до того дня, когда Мише выпал черед мыть посуду. Тут его поведение стало таинственным: тарелки, сковороды и кастрюли он зачем-то отнес глубоко в озеро, расставил их в ряд, после ч-его приволок похожий на автоклав сосуд, в котором временами что-то сипело. Этот сосуд заинтриговал те, еще когда Миша втаскивал его в палатку, но на все наши шуточки и расспросы Кувакин отмалчивался с улыбкой оперного Мефистофеля. Натурально, мы все, включая Неса, грудились на берегу.
Наконец запор щелкнул, крышка откинулась.
- Ну, маленький, выходи, - сказал Миша, наклоняя сосуд.
Хлынула водяная струя, и с ней вместе в озеро скользнуло какое-то темное, разлапистое тело, которое никто толком не успел разглядеть, так быстро оно исчезло.
- М-м… - Брови физика удивленно поползли вверх. - Кажется, это рыба?
- Отчасти, - сухо проговорил Миша. - Отчасти это рыба.
- Извини… А зачем?
Вместо ответа Миша присел на бережок, вытянул поудобней ноги, светло взглянул на небо, затем на озеро, мельком покосился на часы - все с таким видом, будто ждал привычного свидания с русалкой, которая, как все женщины, конечно, запаздывает, но без которой мир тоже неплох.
- Ага… - пробормотал он наконец.
Крайняя тарелка качнулась. Нес попятился, у критика отвисла челюсть. Существо возникло - в тарелке. Плоско вращаясь в ней и разевая пасть, оно ее чистило! Взвивались хлопья, похожее на целаканта страшилище подхватывало их на лету. Откушав с одной тарелки, оно устремилось к новой.