Хеля Белозёрная ведь совсем не хотела во всё это лезть. А теперь вот оказалась замазана по самые уши, да ещё и не знает пока об этом, ведь наверняка эти события скрыли, да ещё и совсем одна — у неё-то нет Отрядов Будущего, у неё есть только Вера, которая, хоть и вроде как не чужая, но найти им обеим помощь не сможет. А ещё у Хели Белозёрной есть отчим. Он, конечно, сумасшедший и не выходит из своего замка, но выйти может. И выйдет. Как только узнает, что некая Хелена Белозёрная пыталась убить царя. То есть, ему наверняка уже сказали об это. Или не сказали, а пришли и арестовали? Или… пришли и не смогли арестовать? Про Неяндра Хорогова ходили такие легенды, что страшно становилось заранее, а тем, кто придёт его арестовывать, заранее хотелось посочувствовать. Вряд ли выживут. Хеля никогда его не видела, но представляла не иначе, чем всемогущим конкурентом самой смерти, управляющим армией неуничтожимых и владеющих магией мертвецов. Или чем-то вроде того. Нет, конечно Хеля понимала, что всё это сказки, а Вера и Хеля Белозёрная вообще говорили, что он безобиден, действительно не выходит не только из замка, но и даже из лаборатории, а мертвец у него один — мама Хели Белозёрной. От этого становилось только жутче и противнее, и в его безобидность совсем не верилось. Верилось только в то, что армию мертвецов он где-то прячет. Хеля Белозёрная соглашалась, что так может быть, а Вера смеялась и говорила, что это бред. Ну так и не Вера здесь падчерица самого Хорогова. Он ведь просто не мог не иметь таких тайн. Не зря же во время гражданской войны его называли Кровавым, и не зря же говорят, будто раньше он был тайным советником, а потом просто слетел с катушек настолько, что даже царь его начал бояться.
Только какая разница? Какая разница, кто он, что с ним и что он может, если своей проблемной падчерице он ничем не поможет?
Тут уже никто не поможет. Никому. То, что натворила она, уже никто не сможет исправить. Разве что вот прямо сейчас, ну, допустим, за неделю, случится переворот, кто-то другой убьёт царя, и вот тогда только может случиться что-то хорошее. Наверное.
Последнее покушение на царя было шесть лет назад. И Хеля как-то совсем забыла, что повесили две тысячи триста сорок семь человек и ещё около семи тысяч посадили. Вообще-то — население маленького города. А ведь она совсем не думала о том, что может случиться, если у неё не получится. Она думала только о себе. Мол, она в любом случае умрёт. А кто ещё умрёт, кроме Хели Белозёрной, она не думала. Какая же она была мерзкая эгоистка.
Даже сейчас она единственная была в безопасности. Мирея Марская, фаворитка царя, оказавшаяся даже более пугающим существом, чем Хорогов из рассказов, наложила на неё что-то странное, незнакомое, неснимаемое и не менее страшное. Хеля была невидима, она свободно проходила через предметы и людей, хотя спокойно касалась почти всего, чего сама хотела коснуться. Она будто бы стала призраком. Временами она даже думала, что это её всё только кажется, а на самом деле она просто умерла и стала призраком, но это, к сожалению, не могло быть правдой — ей всё ещё нужно было есть и пить, она могла плакать и чувствовать боль, и от неё разбегались крысы. Они её видели, в отличие от людей. Или чуяли. Какая разница.
Наверное, это Марская её так наказала. Она ведь говорила… Она ведь говорила. Говорила, что Хеля уже умерла, но ей придётся с этим жить. Она это имела в виду? Или?
Хеля ходила по городу призраком. Она могла ночевать где угодно, брать что угодно, проникать куда угодно. Разве что из города выйти не могла — ещё одно подтверждение того, что она жива. Да и если бы могла… Она не хотела.
Она вообще уже ничего не хотела, но, почти как настоящее привидение, ничего не могла.
========== Мирея, Неяндр и плохие новости ==========
— Ну? Вам всё ещё не скучно одному? — Госпожа Марская изящно отвернулась от окна, поправила выбившуюся из причёски угольно-чёрную прядь. Неяндр проводил её руку взглядом и тут же отвернулся, чувствую непонятный стыд. Она заметила и усмехнулась.
Она ни на мгновение не могла спрятать издёвку.
— Я не один. Я с женой, — спокойно, с лёгкой улыбкой ответил он.
Ещё лет пять назад она не обошлась бы без колкости и на это.
— Но Хелена опять не приехала.
Ещё лет пять назад он отправился бы Хелену искать. Ещё три — страдал бы от этого факта.
— Ну и что? Не её это место.
Прошелестело платье, бисер простучал о подоконник — Мирея Марская отошла от окна. В комнате как будто стало светлее, хотя тёмная тень и до этого ничего не загораживала. Когда она выйдет за дверь, станет легче дышать. Когда она перенесётся обратно в столицу, Неяндр наконец сможет выдохнуть спокойно.
Только он хотел бы задохнуться. Да и прекрасно знал, что уж ему-то нечего бояться.
— А чьё же?
— Смерти.
Мирея хмыкнула.
— И что?
— Хеля её не любит. Она её… совсем не понимает.
Неяндру не надо было смотреть на её лицо, чтобы почувствовать пустую, но всех ужасающую улыбку. Казалось, выражение её лица проступало даже на складках подола платья. Чёрная ткань, чёрные бусины, чёрный бисер, серебряные нити — самое то, чтобы так улыбаться. Чтобы на неправильную красоту бледного лица можно было даже не смотреть.
— Вы любите её?
— Безусловно. Она ведь всё, что… нет, неважно. Вы сомневаетесь? Зачем вы…
Абсолютно беззвучно, как и полагается такого уровня магу, госпожа Марская просто исчезла. Лишь чёрный дым ненадолго заколыхался под несуществующим ветром, а потом развеялся бесследно. Хорогов замолк и направил взгляд в одну точку. На жену.
Белозёрная подняла голову, положила иголку с ниткой. Посмотрела, как всегда, блестящими мёртвыми глазами и тихо сказала:
— Это она попыталась выжечь Волота. Ценой своей жизни. Однако, жива.
Безумно улыбнулась, опустила голову и больше не взялась за шитьё.
Мирея Марская любой удар хорошо умела сделать смертельным.
========== Львида сообщает о смерти Дарьяна ==========
Львида идёт — и смотрит вокруг как будто бы новым взглядом.
Ей должно быть на всё плевать — но она не может не смотреть. И не понимать.
Замок у тихого озера, с другой стороны — лес. Сады, обширные, много яблок, груш, слив, сейчас цветут гладиолусы. Расположение замка странное, неуместное совершенно. Вот за холмами — город Неуместь, он прямо так и называется. А неуместен не он, а замок. И замок будто бы совсем беззащитен.
Совсем как его хозяйка.
Львида идёт — этот замок всегда открыт для неё — и все двери перед ней раскрываются сами.
Но на это ей точно плевать.
Она идёт быстро, каблуки с выдвижными лезвиями звонко стучат по полу, выстукивают жестокий ритм. Она его почти не слышит. Ей плевать. Она хотела бы только идти медленнее — она хотела бы как можно дольше оттягивать этот момент.
Но она не имеет права.
Беляна — ей Беля, родная, любимая, хрупкая, нежная — сидит у себя, вышивает гладью. У неё рисунок — пейзаж рассвета. Не заката, Львида точно знает — это вид из окна её комнаты в этом замке. Да, у Львиды есть комната. Да, окна выходят на восток.
Да, Беля вышивает ей этот вид, чтобы она повесила его себе на стену в Сиреневых Чертогах.
Беля — как цветок.
Как цветок, который она сейчас сломает.
Белю не коснулась попытка убийства короля. Белю не коснулись казни в Неумести. Беля никому не нужна, кроме Львиды — но Львида тщательно скрывает эту часть своего сердца.
Но это всё равно не спасло.
Беля поднимает голову, смотрит удивлённо. Да, Львида не предупреждала. Да, Львида смотрит так, что ждать её слов становится страшно.