Отличается ли он от них?
О да, еще как! По крайней мере физически. И не должен забывать об этом.
Вероятно, стая могла бы ответить на его вопросы — но только если бы выжила. Поэтому, прежде чем достичь серьезного прорыва, предстояло добиться прорыва менее значительного. Стоун обязан понять, обязан убедиться в том, что идет неверным путем.
Курт сам еще не постиг своего нового положения и знал не больше остальных. Но правда постепенно просачивалась в его голову, карабкаясь вдоль спинного мозга.
«Другой» не родился на Старой Земле, но был рожден для нее богами — Дайшей. «Другого» сотворили, чтобы сделать хос’киммов такими, какими они стали, когда их забрали со Старой Земли.
Курт это знал, но не имел доказательств — научных данных, способных убедить людей. У него в голове все смешалось, и ясной была только песнь «другого», которую не мог услышать никто, кроме Курта.
Поглядев на голого съежившегося Элликота, Стоун подумал, что вряд ли ошибается в этом человеке.
— Неужели?
— Я стою между джунглями и звездами. Я брат хос’киммам и вам.
— Брат хос’киммам? Не благодаря ли тому организму, который пересадили вам чугенцы? Корабельный врач говорит, что эта штука внедрилась в ваш позвоночный столб, но он отказывается без предварительного обследования делать какие-то предположения о природе этого существа. Что это, по вашему мнению? Паразит или симбионт?
Элликот поднял голову, и его глаза блеснули, как у фанатика.
— Это дар Дайши.
— А Дайша бог или ремор?
Элликот вновь опустил голову и ничего не ответил. Стоуна это нисколько не удивило, однако он все же не знал точно, молчит ли Элликот от смущения — ведь в конце концов был обнаружен его сговор с врагом — или от злости на Стоуна, который обвинил профессора в этом сговоре.
— Я пригласил сюда вас двоих… — начал было командующий, но Тиндал его перебила:
— Наверное, вы хотите, чтобы мы смотрели, как вы будете уничтожать хос’киммов.
— Когда операция начнется, вам позволят наблюдать, если пожелаете, профессор Тиндал, но профессору Элликоту — нет. План, выработанный нашей разведкой, требует, чтобы он не видел того, что должно случиться.
— Вы не посмеете уничтожить хос’киммов! — с яростью выкрикнула Тиндал. — Вы не можете этого сделать!
— Очень даже могу, профессор, — спокойно парировал Стоун. — И у меня есть соответствующий приказ.
— У вас преступные приказы! Хос’киммы — не враги людям. Они жертвы реморов. Не делайте их еще и своими жертвами. Не повторяйте той же ошибки, которую сделали на Доме Кассуэлов.
Глаза Стоуна угрожающе сузились.
— Многие из нас, в том числе покойный майор Эрш, твердо уверены, что подчиняться приказам — наш святой долг.
— Типичные рассуждения недалеких вояк! Впрочем, чего еще ожидать от Хладнокровного Убийцы. Ваши руки по локоть в крови!
— Следите за тем, как вы разговариваете с командующим, — одернул Джулиану Макандра.
— Я буду разговаривать с ним, как захочу. Я не вхожу в число ваших штурмовиков и не принадлежу к вашему обманутому народу. Я свободная гражданка Объединения и вправе говорить то, что думаю!
— И отвечать за свои слова, — напомнил ей Стоун. — Повторяю, я пригласил вас сюда по одной лишь причине: верите или нет, я хотел с вами побеседовать. Я надеялся, что вы расскажете мне о том, что видели в священной яме чугенцев.
— Разве у вас нет записей Эрша?
— Сделайте милость, представьте, что нет. — Их на самом деле не было. Последнее, что передал Эрш, было изображение шлюзовой камеры реморов — по крайней мере именно так разведка определила назначение арки. Потом сигналы прекратились.
— Какая вам разница, что я там видела? — дерзко спросила Тиндал. — Ведь на ваш взгляд, я лгунья.
— А вы лгунья, профессор?
— Нет!
— Тогда скажите что-нибудь такое, чему я бы поверил.
Джулиана взглянула на Элликота; погруженный в себя, Курт не обращал на нее внимания. Она снова перевела взгляд на Стоуна и проговорила:
— Корабль, который был в расс’арассе, может быть, реморский, а может быть, и нет — я не знаю. Я даже не уверена в том, что это действительно был космический корабль. Но я твердо знаю одно: хос’киммам он не принадлежал.
— Что навело вас на эту мысль?
— Какое вам дело? Вы все равно мне не верите.
— Но по крайней мере я надеюсь, что вы говорите то, во что верите сами. Правда, считаю своим долгом подчеркнуть, что факты гораздо убедительнее слов. Причем не важно, чьих именно слов, профессор. К тому же голые факты не имеют политической подоплеки.