Приготовь наше любимое алое вино, которое мы с тобой прозвали «Ираклий Второй».
Трепещите! В выпивке никому теперь не совладать со мной. Всех перепью!
Надеюсь насладиться ханисцкальской форелью с чудесными красными пятнышками!
Обязательно посетим Отия Мдивани. Странное дело: он напоминает мне героя Гомера Нестора с его колесницей. Там мы увидим, как умела пировать старая Грузия. А его жена, Бабо, не сомневаюсь, сведет нас с ума своей лезгинкой и игрой на дайре, — сам потребуешь полный рог!
Очень приятно, что в Карисмерети сейчас и Степан. Погрузимся не только в студеные воды Ханис-Цкали, но и в чистые, прозрачные воды поэзии. А ветерок, набегающий с вершины Шубани, разгладит нам морщины на челе, что залегли от дум тяжелых и всяческих треволнений.
Привезу мое новое стихотворение, которое посвятил тебе. Передай мой почтительный привет Терезе Мхеидзе, Вардо и Нино Макашвили. Кстати, где пребывает сейчас ревнивый юноша Корнелий?
Так Корнелий узнал, что его соперник через несколько дней будет гостем в их доме. Принять такого почтенного гостя, как Платон, Иона не мог в своей скромной хибарке. Вообще прием своих гостей он уже издавна возложил на благоволившую к нему Терезу.
— Я очень рад, Степан, что Платон застанет тебя здесь, — сказал Иона. — Надо же кому-нибудь в Карисмерети занять достойной беседой его большой ум.
— У Платона знания есть, — равнодушно заметил Степан, — но знания эти поверхностные, нахватанные второпях отовсюду. А объясняется это тем, что он не получил надлежащего филологического образования.
— Ты, по-моему, не прав, — посмотрел на него удивленно Иона.
— Почему не прав? — так же спокойно продолжал Степан. — Ведь не секрет, что Платон был семинаристом. Потом ему удалось послушать лекции на юридическом факультете. Но, разумеется, это совсем не та школа, которую, скажем, прошел я в России.
Иона обиделся за Платона:
— Как же ты все это говоришь о человеке, который окончил Берлинский университет?! Ладно, вот приедет Платон, поговорите, поспорите с ним, а тогда и видно будет, кто из вас преуспел в науках, у кого знаний больше, а у кого меньше.
— Спорить с Платоном? — с недоумением произнес Степан. — Нет, от этого меня увольте. Как можно спорить с человеком, который серьезно утверждает, что романтизм как литературное направление является выдумкой педагогов!
— Нет, напрасно ты чернишь так Платона. Что ты ни говори, он все же человек исключительного интеллекта, философски образованный, талантливый поэт, эстет, прекрасный оратор. А тебя кто знает? — в упор спросил Степана рассердившийся Иона.
Корнелий, давно уже питавший неприязнь к Платону, а сейчас обидевшийся еще и за то, что его назвали в письме «ревнивым юношей», стал в разгоревшемся споре на сторону брата.
— Конечно, — сказал он, — всех знаний Платона в области грузинской и греческой литературы хватило только на пять лекций, прочитанных им в университете. Его бахвальство, заносчивость, самонадеянность проглядывают в каждой его речи, в каждой его статье и даже вот в этом письме, которое он прислал сегодня. Пишет, что примчится сюда на горячем черкесском скакуне. Хотел бы я видеть, как он «примчится»! Как будто не я учил его тогда, в бригаде, верховой езде и как будто я не помню, каким посмешищем оказался этот ездок. А воображаю, что за стихи он посвятил тебе…
— Куда конь с копытом, туда и рак с клешней. Про тебя это сказано, — оборвал Корнелия Иона. — Еще и не слышал стихотворения, а уже охаял его. Всеми признанный, всеми уважаемый человек едет к нам как друг, едет с открытой душой, можно сказать, честь нам оказывает, пишет, что рад увидеться со Степаном, спрашивает о тебе, — а вы, один и другой, ни с того ни с сего зафыркали на него. Нехорошо как-то получается!
Больше всего Иона опасался, чтобы Степан и Корнелий не настроили против Платона свою мать, которая в таком случае может встретить его почтенного гостя недостаточно радушно. Но Тереза неожиданно стала на сторону Ионы.
— Они просто подтрунивают над тобой, — сказала она, — а ты нервничаешь и злишься. Отлично они знают, что Платон и умный и высокообразованный человек. И не ты ли, — обратилась она вдруг к Степану, — как угорелый мчался каждый раз в Кутаис, чтобы послушать его лекции?
Этот довод Терезы успокоил Иону, и он прекратил спор с несговорчивыми братьями.
ЛУННОЙ НОЧЬЮ
Не гневайся, любимая,