ОТ ДЕРЕВНИ ДО СТАНЦИИ
Как ужасно слышать стук их сабель… слышать ржание их лошадей у самого лица!
Как стыдно! Какой позор!
Поезд, которым должен был приехать Эстатэ Макашвили, прибывал на станцию в десять часов утра. Чтобы встретить гостя, Корнелию нужно было выехать на рассвете.
Однако в это утро Терезе не пришлось будить сына. Когда Корнелий проснулся, в деревне еще стояла глубокая тишина, изредка нарушавшаяся пением петухов. Вскоре из-за Зекарского перевала показалось солнце. Наспех позавтракав, Корнелий надел синюю блузу, студенческую фуражку, положил в карман браунинг.
Агойя держал за узду Кукури — жеребца дяди Отия. Для себя Агойя оседлал кобылу Хабардулу, на которой он ехал в тот вечер, когда его повстречал Корнелий. Через плечо у Агойя висела охотничья сумка с провизией. Голову покрывала соломенная шляпа. Ноги у него сегодня были обуты в чувяки, которые купил ему Корнелий.
Попрощавшись с матерью, Корнелий выехал из усадьбы. Отъехав сотню шагов по проселку, он посмотрел по сторонам. Вдали, на одном из холмов, расположилось село Зедазени — родина его матери. В тени густо разросшихся лип виднелась церковь святого Георгия. Там, в ее ограде, похоронены родители Терезы — дедушка и бабушка Корнелия. Совсем недалеко, в низине, раскинулся карисмеретский базар. Небольшая площадь, от которой отходили две улицы, была окружена лавками. Здесь же находились школа, театр, почта, больница, аптека.
День был базарный, и на площади уже стояли арбы, толпился народ.
В те времена карисмеретские крестьяне занимались преимущественно виноградарством. В кукурузе здесь всегда ощущался недостаток, в особенности это сказалось во время войны, когда из-за нехватки рабочих рук много земли оставалось необработанной.
И уже совсем голодно стало в деревне, когда начали возвращаться с войны солдаты — лишние едоки. Карисмеретцы обычно привозили кукурузу из Нижней Имеретии и Мингрелии, но ее и там сейчас не хватало и стоила она очень дорого.
Крестьяне только и говорили между собой о хлебе да о дороговизне.
— А откуда возьмется хлеб, — заметил один из них, — если наше правительство отказалось от России, отделилось от нее?
— Хлеба теперь и в России нет, — возразил прислушивавшийся к разговорам крестьян Иокиме Абуладзе, заведующий местной школой.
— Хлеб в России всегда был и есть! — оборвали его в один голос несколько крестьян.
Как раз в этот момент и появился на площади Корнелий. Все сразу обратили на него внимание. Это смутило Корнелия, и он решил почему-то напустить на себя важность. Только никак не гармонировал с его видом восседавший на своей кобыле Агойя в широкополой шляпе, с туго набитой сумкой через плечо и в чувяках на босу ногу.
Торговцы, сапожники и другие ремесленники по деревенскому обычаю вставали и почтительно приветствовали всадника. Особенно радушно раскланялся старик кузнец Тавадзе. От этих приветствий Корнелий еще больше смутился. Солдат, споривший с Абуладзе о хлебе, оказался однокашником Корнелия. Он подошел к Корнелию, поздоровался, похлопал по шее его лошадь, подправил подпругу и затем, перебирая пальцами гриву, стал расспрашивать о товарищах по батарее, о том, что пишут в газетах. Через несколько минут их окружили тесной толпой крестьяне.
Здесь был и старик Джаджана Менжавидзе, издавна арендовавший землю у Терезы. Завидев ее сына, он сейчас же подошел к нему и, улыбаясь, поздоровался.
— Правда ли, что в Грузию много немецких войск пришло? — спросил он после короткого молчания.
— Много, — ответил Корнелий. — А ты чего радуешься?
— Может быть, немцы завезут хлеб в Грузию?..
— Немцы сами ищут хлеб. Потому-то они и стараются захватить Украину, — заметил Корнелий.
— Где же выход? — сокрушенно промолвил Менжавидзе. — Пропадем мы с голоду…
— Нужно, как в России, отобрать у помещиков землю и обрабатывать ее. Вот и будет у нас хлеб, — вмешался солдат Абесадзе и посмотрел Корнелию прямо в глаза. — Интересно, что бы ты запел, если бы у твоей мамаши отобрали землю?
— Я бы не плакал. Я за то, чтобы у помещиков отобрали землю, чтобы оставили им столько, сколько будет положено. Землю надо раздать крестьянам, — спокойно ответил Корнелий.