— Да ваш скакун на правый глаз слепой! — сказал он, закончив осмотр.
Все сделали вид, что не расслышали его слов. Промолчал и Платон. Он сел на стул, снял соломенную шляпу и стал обмахивать ею свое разгоряченное лицо. День был жаркий.
Несколько передохнув, Платон заговорил с супругами Макашвили.
— Карисмерети — настоящая дача, и на вас уже отразилось ее благотворное влияние…
Затем, сказав несколько комплиментов Нино, он стал расспрашивать Эстатэ о тифлисских новостях. К компании подошел Степан.
— Вот человек, — сказал Иона, обращаясь к Платону, — который никак не соглашается с твоими взглядами на философию и литературу. Он давно уже собирается поспорить с тобой.
Избалованный почестями и преклонением своих поклонников, уверенный в незыблемости своего авторитета, Платон сначала смутился от этих слов, но затем быстро овладел собою:
— Ну что ж, можно и поспорить, только дайте передохнуть.
Неловко почувствовал себя и Степан.
— Не слушайте его, — сказал он Платону, указывая на Иону, — просто ему хочется втравить нас в спор.
Иона захохотал.
— Ладно, отложим этот разговор. Пойдем, — предложил он Платону. — Ты, должно быть, так отбил себе место, на котором сидишь, что не чувствуешь его.
Нино покраснела и отвернулась. Иона же продолжал шутить:
— Правду сказать, не слышал я, чтобы философы бывали наездниками. Твоим учителем верховой езды, кажется, был сей молодой человек? — указал он на Корнелия. — По крайней мере, он так нам рассказывал.
— Боже, какой ты несносный! — упрекнул Иону Платон. — Не успел я еще в дом войти, а ты уже хочешь поссорить меня со всеми.
Приведя себя в порядок после дороги, Платон снова спустился во двор, где под липой отдыхали гости Терезы и ее сыновья. Иона опять принялся за свое.
— Скажи, пожалуйста, — стал он подзадоривать Платона, — это верно, что ты отрицаешь романтизм как литературное течение? Здесь у нас был по этому поводу разговор.
— Да, верно, — ответил Платон.
— Так вот таким твоим отрицанием Степан прямо возмущен.
— Я не возмущен, — поправил Иону Степан, — но считаю этот взгляд ошибочным.
— Согласитесь, — начал Платон, — что понятие романтизм весьма неопределенное и включает в себя несколько других, так сказать, литературных явлений…
— Я с вами не согласен, — возразил Платону Эстатэ. — Мне лично романтизм представляется абсолютно цельным и определенным направлением в литературе.
— Нет, — продолжал настаивать на своем Платон, — романтизм со всеми его оттенками, точно так же как реализм и натурализм, является составным элементом того единственного и общепризнанного течения, которое называется символизмом.
— Художественная литература, — заметил Степан, — неизменно зиждется на каком-то идеологическом фундаменте. Вы признаете только писателей-символистов, то есть писателей идеалистического мировоззрения, ибо последнее неотделимо от символизма. Ну, а скажите, как же быть с теми писателями, которые не были символистами, но принимали участие в создании мировой литературы? Или, по-вашему, всю мировую литературу нужно подогнать под символизм?
— Не знаю, это уже ваше дело — литературоведов, критиков, педагогов, — иронически улыбнулся Платон.
Спор затянулся. Степан считал своего противника неисправимым символистом и декадентом, питавшим пристрастие к парадоксам. Платон же видел в Степане способного, правда, но рядового филолога, строго державшегося традиционных установок школьного курса литературы.
Вардо и Нино, не принимавшие участия в споре, любовались артистическими манерами Платона. Он сидел неподвижно и сохранял в споре невозмутимое спокойствие, устремляя то и дело свой взор на далекие горы, словно все то, что он говорил, было навеяно свыше.
Потом он вынул из футляра бинокль. Но Иона сейчас же предупредил его:
— Горы лучше всего видны с моего двора. Пройдем ко мне.
Все направились к дому Ионы.
Двор у Ионы небольшой, всего с полдесятины. Посреди двора, словно огромный раскрытый зонт, тутовое дерево. Скромный деревянный домик, покрытый дранью, стоит на холме у самого обрыва. Отсюда как на ладони видны долина Риона, Рача-Лечхумские и Сванетские горы, а в ясную погоду — и станция Рион и раскинувшийся у подножия горы Кутаис.