— Как хорошо видны Тетнульд и Ушба! — воскликнул Платон и, поглядев в бинокль, передал его Вардо.
Когда гостям наскучило любоваться окрестностями, Иона пригласил их посидеть под тутовым деревом. Корнелий и Нино прошли в виноградник. У калитки была устроена беседка, увитая виноградными лозами. Их огромные гроздья поразили Нино.
— Эти лозы, — объяснил Корнелий своей спутнице, — Иона получил в подарок от француза-агронома Тьебо, они называются «грогильём». Каждая гроздь этой лозы весит семь-восемь фунтов, а ягоды на ней, как видишь, величиной с чернослив. Иона бережет эту беседку как зеницу ока. Никто не смеет сорвать даже ягодку без его разрешения.
— Какой скупой! — шутливо заметила Нино.
— Нет, не скупой, но у него так уж заведено — никто не должен трогать этот виноград без его разрешения. Сам же охотно и вдоволь угощает каждого.
Нино и Корнелий перелезли через плетень и направились в лес. В лесу было прохладно. У опушки, в ложбине, они увидели кусты ежевики и стали собирать спелые ягоды. Колючие ветки цеплялись за платье Нино. Корнелий взял ее за руку и вывел по тропинке из лесу. Но едва они вышли на поляну, как вдруг Нино вскрикнула и, вся дрожа, прижалась к Корнелию. В тот же момент вместе с нею отпрянул назад и ее спутник. По траве бесшумно, словно разлившаяся ртуть, уползала большая серебристая змея. Извиваясь, потягиваясь всем своим длинным телом, она торопилась уйти в кусты. В первую минуту картина эта захватила Корнелия, и он словно зачарованный следил за змеей. Но затем, как бы спохватившись, бросился искать камень.
На крик Нино прибежал Иона, а затем и все гости. Стали расспрашивать, что случилось.
— Змея! — объяснил Корнелий, бросив камень в кусты.
Его примеру последовали и все остальные, кроме Нино, которая стояла, закрыв лицо руками.
— Бесполезно, — решил наконец Иона. — Змея уже заползла в нору.
Нино открыла лицо и в испуге стала смотреть на свои ноги, будто змея коснулась их холодным, скользким телом.
— Я не могу даже смотреть на змей, — с отвращением произнесла она.
Платон же нашел новую тему для разговора.
— Змея, — начал он, — символ мудрости и любви, зла и соблазна. Стрелой, пропитанной смертоносным ядом лернейской гидры, Геракл поразил своего раба кентавра Несса, похитившего его прекрасную супругу Деяниру, которую по красоте можно было сравнить только с Афродитой. Крепко держа в объятиях свою возлюбленную, кентавр переплыл реку Эвен, но упал на берегу, сраженный отравленной стрелой. Умирая, он передал Деянире свою свернувшуюся кровь. Этой кровью, отравленной ядом лернейской гидры, Деянира погубила потом своего супруга.
Увлекшись своим рассказом, Платон продолжал:
— А вспомните Клеопатру, которая пожелала принять необычайную смерть из-за отвергнутой любви: она дала змее ужалить себя в грудь! В крепких объятиях зачарованного музыкой Пифона познавала волнение сладчайшей страсти Саламбо, дочь карфагенского полководца Гамилькара. Ну, а хевсур Миндиа, приобретший мудрость, вкусив змеиного мяса?..
Он долго еще повествовал о змее, воплощающей в себе мудрость, любовь и соблазн.
«Ну, а что же предвещает встреча со змеей нам — мне и Корнелию?» — думала Нино, направляясь к дому.
Возвратившись домой, Нино сейчас же легла. Она никак не могла освободиться от чувства страха и отвращения. Вардо и Корнелий всячески старались ее успокоить.
— А ведь знаешь, — говорил Корнелий, — если отказаться от предвзятого мнения, то и в змее можно разглядеть своеобразную красоту. Если бы она не была ядовита, то человек, пожалуй, не питал бы к ней такого отвращения. Что же касается естественников, то для них она интереснейший объект изучения. Мой брат Евгений рассказывал, что великий физиолог Павлов попросил удалиться из лаборатории студента, которому было противно работать над пресмыкающимися. Он сказал этому студенту: «Из вас естествоиспытателя не получится».
Вечером, после чая, все спустились во двор прогуляться. В гостиной остались только Нино и Корнелий. Нино развернула старую газету, в которой было напечатано стихотворение Григория Цагуришвили, и стала читать стихи вслух. Читала она плохо: ударения делала неправильно, сбивалась с ритма, к тому же плохо владела грузинским языком. Корнелий стал рядом с ней и начал помогать в чтении. Нагнувшись, он коснулся щекой ее волос. Еще мгновение, и он прижался лицом к щеке девушки. Нино замерла от волнения. Голос ее оборвался. Он чувствовал ее горячее, частое, прерывистое дыхание. Так бы простоял Корнелий в сладостном забвении до утра, если бы на балкон не поднялся Агойя. Корнелий нарочито громким голосом предложил Нино пойти на мост — любимое место прогулок карисмеретской молодежи.