В Карисмерети, в окрестных селениях и в поместьях под видом представителей власти появились бывшие офицеры и помещики. Крестьян заставляли возмещать убытки, причиненные владельцам имений. Добровольные следователи и полевой суд не щадили ни стариков, ни женщин, ни детей. Карательные отряды жгли непокорные деревни. Арестованных крестьян, раздетых донага, пытали, избивали ружейными шомполами, расстреливали без всякого суда.
— Теперь не станут бунтовать, — хвалился Дата Кипиани, вернувшись из деревни Чипикона. — Взяли все, что было и на полях и в амбарах. Не то что большевикам ничего не осталось — крысам нечем поживиться.
Перепившись, усмирители разбили все винные чаны, перебили всех кур и гусей, которых не смогли захватить с собой.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ГОСТЬ И ХОЗЯИН
По-моему, вашей милости следовало бы бросить их (книги) в огонь вместе с остальными…
Тереза, Иона, Корнелий сидели со своими гостями на балконе и пили чай с хачапури.
Вдруг послышались тяжелые раскаты орудийной канонады. Тереза стала часто-часто креститься.
— Вот вам реальные рамки классовой борьбы, борьбы, которую никто из людей не может устранить… — заметил Иона Платону.
— Очевидно, большевики, — высказал Эстатэ свое опасение, — опять собрали крупные силы, если оказывают такое сопротивление.
Ионе не сиделось дома, тянуло пойти на базар, узнать новости. Вардо и Тереза предупреждали его, что в такое тревожное время лучше никуда не ходить.
Ну как можно усидеть, когда такие дела творятся!
К вечеру стрельба в горах смолкла.
Платон вошел в гостиную. Ему приготовили кровать, у изголовья которой стоял столик с лампой. Привыкнув читать перед сном, он достал из чемодана две книги. Одна называлась «Ästhetik»[5], другая — «Die Welt als Will und Vorstellung»[6]. Затем стал раздеваться. Снял пиджак, брюки, аккуратно сложил и повесил на спинку стула. Раздевшись, надел длинную ночную сорочку.
В гостиную, где ночевал почетный гость, никто не смел входить. Платон поспешно снял с себя парик — словно человек сбросил маску, сейчас же натянул на голову мягкую черную шапочку, похожую на те, что надевают во время богослужения католические священники, лег, накрылся шелковым одеялом и взял в руки книгу. Перелистал ее и, напрягая мускулы лица, стал читать… Через некоторое время ему захотелось поделиться с кем-нибудь мыслями. Услышав голос Корнелия, он позвал его.
Корнелий вошел в гостиную.
— А ну, попробуйте-ка перевести это место из Низами, приведенное в «Эстетике», — сказал Платон и протянул ему немецкую книгу. — Чудесно он рассказывает…
Корнелий без запинки перевел целый абзац:
— «На дороге, по которой проходил Христос, валялась дохлая собака. Все брезгливо отворачивались от падали, и только Христос, взглянув на дохлую собаку, заметил, что зубы у нее блестят, словно жемчуг…»
Платон похвалил перевод Корнелия.
— Весьма примечательно, — пояснил он, что Христос, любивший всю тварь земную, узрел красоту даже в безобразном, уродливом. Таким же христианским духом проникнута «Падаль» Бодлера.
Но все тщетно, дорогой Корнелий! Ни красота, ни любовь, ни добро не способны устранить в этом мире дисгармонию, освободить человека от страха смерти, а мир спасти от гибели. Лучше, чем все другие, трагический конец человечества сумел оплакать Артюр Рембо.
Платон прочел строки из «Пьяного корабля»:
Пытаясь внушить молодому человеку мистический ужас перед неведомым, Платон разглагольствовал о бренности земной жизни, о предначертанной гибели человечества, о неминуемой мировой катастрофе. Он мнил себя сейчас великим учителем и видел в Корнелии своего ученика. Но ученик оказался неожиданно дерзким, столь несговорчивым, что сам начал поучать «учителя».
— Простите меня, — прервал он Платона, — скажу вам искренне, прямо. Вот вы столько говорите о религии, о философии, о Христе, об обреченности мира и человечества, говорите о чем угодно, о самых отвлеченных вещах, но почему вы не обмолвитесь ни единым словом о наших днях, о тех грандиозных событиях, которые происходят на земле? Гибель мира и всего человечества — это миф, в который не верит никто. Не верите и вы! Странные вы люди, декаденты! Вместо того чтобы сокрушаться по поводу предсказываемой вами гибели мира, о грядущей трагедии человечества, думали бы вы лучше о трагедии своей страны, о своем народе. Слышали, что немцы творят у нас?.. Слышали, что Нури-паша свои войска по нашей железной дороге перебрасывает к советскому Баку? Слышали, как безобразничают — и даже в Тифлисе — немецкие и турецкие офицеры?.. Меньшевики расхваливают немцев и цепляются за них потому, что спасают свою власть. Они знают хорошо, что ни одного часа не продержались бы в Тифлисе, если бы не немецкие войска!.. Сегодня немцам, ну, а завтра кому они будут служить и продавать свой народ?.. Вы…