— Вифиль костет? — спрашивали гимназисты на ломаном немецком языке.
Кривоногий, низкорослый немецкий солдат, побывавший, быть может, в Африке, где он прельщал негров различными стеклышками и побрякушками, хитро улыбался и с помощью пальцев называл цену…
Корнелия догнали нарядно одетый Миха Мачавариани и сын кутаисского юриста студент Кота Адейшвили.
Миха окончил Тифлисскую грузинскую дворянскую гимназию, а затем учился в Академии художеств. Он был женат на двоюродной сестре Нино. Женщины находили его оригинальным и интересным молодым человеком. Он сразу же завел с Корнелием разговор о Нино.
— Знаешь, если бы мне не подвернулась Эло, то я обязательно женился бы на Нино.
— Не так-то это просто, как ты думаешь, — вспыхнул Корнелий.
Но Миха не унимался:
— Нино мне кажется более женственной, а потом — заметил, какие у нее усики, как она раздувает ноздри? Должно быть, очень страстная, верно? — прищурил он глаза.
— Оставь, ради бога, Нино в покое! Неужели тебе больше не о чем говорить?
— Ну ладно, не сердись. Я же ничего плохого не сказал. А кроме того, она моя родственница, и я, конечно, не сомневаюсь, что она очень скромная и честная девушка.
— Тоже, Америку открыл, — смутившись, ответил Корнелий.
Миха толкнул его плечом:
— Молодец, хорошую девушку получил!
Корнелий улыбнулся.
— Что касается меня, — продолжал Миха, — то я, знаешь, предпочитаю так называемым порядочным девушкам женщин легкого поведения. Среди них такие попадаются, что охо-хо!
— Но попадаются и такие, что день своего появления на свет проклянешь, — заметил Адейшвили, надвигая на лоб фуражку. Он почесал затылок, улыбнулся и уставился на Миха своими черными, как агат, глазами.
— А знаешь поговорку: волков бояться — в лес не ходить. Корнелий, идем в цирк, я познакомлю с циркачками. Посмотришь, какие девочки! Потом сложимся и поужинаем с ними. Пойдем! — приставал Миха к Корнелию.
— В цирке не интересно. Лучше по бульвару погуляем, а после, если хочешь, поужинаем.
— Брось! Ну что хорошего нашел ты на кутаисском бульваре? Шляются толпами гимназисты, вот и все.
Действительно, сад гудел, словно улей, в котором не умещаются пчелы. Молодежь, предпочитая гулять по тротуару вокруг сада, толпами валила оттуда, громко разговаривала, хохотала.
Стемнело. Только кое-где мерцали огни. В темноте то в одном, то в другом месте раздавались девичий визг, крики и брань…
Корнелий еще раз посмотрел с моста на темные улицы рано засыпавшего города. С берега доносился собачий лай, заглушавшийся шумом реки.
Вход в наскоро сколоченное здание цирка освещался электричеством. Изнутри доносились звуки духового оркестра.
Корнелий неохотно вошел в цирк. В дверях они столкнулись с капитаном Хидашели. Миха и его друзья поздоровались с капитаном.
— Ваша батарея сейчас на Ахалцыхско-Ахалкалакском фронте. А вы что делаете в Кутаисе? — спросил Корнелия капитан.
— Я в отпуску, — соврал Корнелий, глядя в глаза коренастому капитану. Одет Хидашели был просто, и если бы не погоны и офицерский Георгиевский крест, его можно было бы принять за солдата.
— Заходите, заходите, — приглашал он молодых людей. — Первое отделение неинтересно. Я попозже подойду, на борьбу. Сегодня борются Меделаури и Квариани — молодой спортсмен, кутаисский гимназист. Известный борец Джое Мора возлагает на него большие надежды. Я тоже думаю, что из него толк получится.
— Такого телосложения, такой силы и ловкости, как у Квариани, я никогда еще не видел! — восторженно воскликнул Миха.
— Вот и отлично, сегодня еще раз полюбуешься, — снисходительно улыбнулся Хидашели и, хлопнув Миха тяжелой рукой по плечу, ушел.
Корнелий проводил его испытующим взглядом и подумал: «Неужели на его совести лежит разорение многих деревень?»
— Подлец!.. — вырвалось у него.
Мачавариани и Адейшвили вступились за капитана.
Ужин и ночь, проведенная с цирковыми артистками на квартире Котэ Адейшвили, родители которого были на даче, обошлись Корнелию недешево. От денег, выданных Терезой на дорогу и на жизнь в Тифлисе, осталась только половина.
На другой день молодые люди поднялись лишь в полдень. Выкупались в Рионе. Погода переменилась. Стоял пасмурный день; моросил мелкий дождь. И все же Корнелий долго купался. Он простудился и схватил «испанку». На третий день стало ломить поясницу и все суставы. Жена Степана, Като, измерила температуру. Термометр показал около сорока. Невестка уложила Корнелия в постель.