Когда Степан вернулся из гимназии, Корнелий бредил. На голове у него лежал холодный компресс. Степан сейчас же побежал за Родионом Топуридзе. Внимательно осмотрев больного, врач велел первым делом поставить банки и, надев очки, сел выписывать рецепт. Степан не сводил с него глаз.
— Скажи, Родион, серьезная болезнь? Ведь если, не дай бог, с ним что-нибудь случится, мать не переживет.
— Корнелий самый младший у них в семье, и мать безумно его любит, — пояснила Като.
— Особой опасности пока нет, — ответил доктор, взглянув на супругов через стекла своих больших очков. — Хотя легкие не совсем в порядке: прослушивается хрип в верхушках, и в одном месте как будто бы уплотнение…
— Удивительно — каким образом у спортсмена вдруг слабые легкие! — сказал Степан.
— Нечему удивляться — ведь один из твоих братьев умер от туберкулеза, — ответила ему жена.
— Вообще в Имеретии большой процент населения поражен туберкулезом или малярией. Ну, а в общем не беспокойтесь, будем надеяться, что все обойдется благополучно, — утешал Степана врач.
Высокая температура держалась девять дней. Корнелий сильно потел. Като не успевала менять ему белье и простыни. Жар прошел лишь на двадцать первый день. Обросший, исхудавший Корнелий и в самом деле походил на чахоточного. Врач советовал ему вместо курорта поехать на время сбора винограда в Карисмерети. Он считал, что воздух той местности, где человек родился и провел детство, оказывает на него более благоприятное действие, чем самый лучший курорт.
Перед отъездом в деревню Корнелий прошел медицинскую комиссию. Врачи с удивлением оглядывали его тощую фигуру.
Комиссия признала Корнелия негодным к военной службе.
Как-то, прогуливаясь с друзьями, Корнелий встретился на Тифлисской улице со своей теткой Бабо. Ее сопровождал Беглар, державший в руках огромную корзину с продуктами, закупленными на Зеленом базаре. Бабо была потрясена видом Корнелия. Вначале она даже не узнала племянника, хотя его лицо и показалось ей знакомым.
— Батюшки, Корнелий! Ты ли это? — воскликнула она. — Да что же это с тобой? — И стала его целовать.
— Вот как измотала меня «испанка», — ответил ей Корнелий и поздоровался с Бегларом.
— Что ты делаешь в Кутаисе?
— Прошел комиссию. Знакомься, мои друзья — Миха Мачавариани и Котэ Адейшвили. Миха женат на двоюродной сестре Нино.
Бабо окинула молодых людей кокетливым взглядом своих больших, черных глаз. Поправила жакет. Беременность ее была уже заметна.
— Что это? — спросил Корнелий, показывая глазами на ее живот.
Она провела по животу рукой, украшенной кольцами, и с едва заметной лукавой улыбкой ответила:
— Дорогой Корнелий, наконец-то бог смилостивился над нами, теперь твой дядя не останется без потомства…
Взглянув на Корнелия, Беглар смущенно опустил голову.
Бабо поспешила переменить разговор:
— Корнелий, едем к нам в Зедазени. Откормлю тебя так, что мать не узнает. Поедем, и друзей своих забирай.
— Отия тоже будет рад, он там один, — добавил Беглар.
— Обязательно приезжай, Корнелий, с друзьями приезжай, — еще раз повторила Бабо и, улыбнувшись Мачавариани и Адейшвили, обнажила свои белые, как жемчуг, зубы.
«Проклятая! Брюхата, а все кокетничает», — злился Беглар.
— Мы не можем приехать, а Корнелий, конечно, хорошо сделает, если послушается вас и поедет, — ответил Миха.
— Нет, господа, вы тоже приезжайте, — уговаривала Бабо. — Большевики, правда, хотели нас разорить, но это им не удалось. Теперь, слава богу, дела наши поправились. А твои друзья случайно не большевики? — смутившись, спросила она Корнелия.
— Нет, сударыня, мы не большевики. Над Зедазени рвались наши снаряды, — заверил ее Миха.
— Ну вот, тем более, значит, вы должны посетить нас, — как лиса, лебезил Беглар.
— Будь они прокляты, эти разбойники, — говорила Бабо. — С той ночи, как они напали на нас, Отия все хворает, почти не поднимается, бедняга, с постели.
— Что с ним? — спросил Корнелий.
— Он тогда очень испугался. Правая нога у него распухла, стала как бурдюк. Теперь-то опухоль спала. Спасибо Тереза прислала будру, а то мы нигде не могли ее достать.
— Дядю не будрой надо лечить, а цхалтубской водой, — посоветовал Корнелий.
— Был он и в Цхалтубо, и в Зекари, и в Кисловодске, да что толку? Ты ведь знаешь его. Куда ни поедет, всюду женщины да кутежи. Разве это лечение? Разве это доведет да добра? Оттого теперь ноги у него и похожи на мутаки, — жаловалась на мужа Бабо.