Когда Платон умолк, Вардо восторженно шепнула что-то Нино. Корнелий решил, что семейство Макашвили окончательно очаровано Платоном.
Неприязнь к Платону и ревность подталкивали Корнелия вступить в спор, но, пока он подыскивал нужные фразы, Платону уже возразил Дадвадзе:
— Все знают, что и меньшевики и дашнаки друг друга стоят. Напрасны эти экскурсы в эпоху Давида Строителя. Известно, что и армяне не раз помогали нам в тяжелые времена… Пока у власти будут находиться меньшевики и дашнаки, подлинного мира между Грузией и Арменией не будет. Они сознательно сеют вражду между грузинским и армянским народами, которую англичане раздувают еще больше, чтобы прочнее обосноваться на Кавказе. Кстати, слышали последнюю новость? Гегечкори заявил Уордропу, что грузинские войска всегда будут к услугам английского командования, в частности для поддержания порядка в Закавказье!
— Сначала мы склонились перед Турцией, потом стали на колени перед Германией, теперь пали ниц перед Англией! И кто знает, какие еще обиды и унижения ожидают нас… После того как меньшевики оторвали Грузию от России, все стали нападать на нас, — улучив минуту, вступил в спор Корнелий.
— Видать, на вас большое влияние оказали Махатадзе и Иона, — строго заметил Эстатэ и, приготовившись к возражению, взглянул на Дадвадзе.
В это время неожиданно для всех раздался иронический голос Нино:
— Корнелий, вы стали похожи на карисмеретского пропагандиста!
Все засмеялись. Спохватившись, что шутка получилась злая, что она глубоко оскорбила Корнелия, Нино раскаялась в своем необдуманном поступке.
— Только вы не обижайтесь… я пошутила… — промолвила она тихо.
Но было уже поздно. Корнелий вспыхнул, сжав до боли губы.
— Но у карисмеретского пропагандиста, — язвительно бросил он, — то преимущество, что он не похож, как некоторые, на пустой телавский чан, в который что крикнешь, то и откликнется.
— Однако у вас очень злой язык, — покачала укоризненно головой Вардо.
Нино смутилась, покраснела и опустила глаза.
— Что ж, я следую житейскому правилу — око за око, зуб за зуб.
Дадвадзе повернулся к Корнелию, делая вид, что не придает никакого значения размолвке, возникшей между ним и женской половиной семьи Макашвили.
— Ваше замечание о политике Жордания, Рамишвили и Гегечкори, в данном случае, предельно точная ее характеристика. Я всегда утверждал и сейчас утверждаю, что обращение за помощью к иностранным государствам погубит Грузию.
Сенатор возглавлял оппозицию, образовавшуюся в меньшевистской партии. Фракция оппозиционеров издавала свою газету «Схиви». Оппозиционеры требовали соглашения с большевиками и союза с Советской Россией.
Корнелий обрадовался, что обрел вдруг такого единомышленника. Разгоревшийся спор привлек внимание гостей, и маленький инцидент был быстро забыт.
— Какой же другой выход из создавшегося положения предложите вы Грузии, если призыв к иностранным государствам о помощи, по вашему мнению, является пагубным? — обратился Эстатэ к Дадвадзе и Корнелию.
— Спасение Грузии — в единении с Россией, — ответил Дадвадзе.
— Ты всегда был русофилом! — махнул рукой Эстатэ.
— Не русофилом, а трезво мыслящим грузином. Поймите же, люди добрые, что обстановка сейчас совсем не та, что была когда-то, — горячо заговорил Дадвадзе, уверенный в правоте своих слов. — Ведь раньше царская власть действовала в нашей стране, исходя из своих интересов. Но и тогда Илья Чавчавадзе говорил, что другого пути для Грузии не было, что присоединение к России спасло Грузию от обрушившихся на нее бедствий. Если это был единственно правильный путь тогда, то сейчас и подавно. Ведь сейчас народы бывшей Российской империи будут сами вершить свою судьбу, исходя из общих интересов.
— Мы должны признать, — вставил робко Корнелий, — что советская власть принесла русскому народу такую свободу, какой никто не мог ему дать.