ПОЗОРНАЯ ВОЙНА
Ты видал петушью драку,
Бестолковый этот спор?
Клювом в клюв бойцы сцепились,
Сбиты гребни, кровь со шпор…
Вдруг хватает их собака,
Забежавшая во двор…
Сандро Хотивари жил на третьем этаже большого дома по Коргановской улице, как раз против дома, в котором поселился Корнелий, только на противоположном берегу Куры. Он снимал комнату в квартире вдовы Варвары Мачабели. Прежде эта комната была кабинетом ее мужа — доктора Мераба Мачабели. В ней стояли старомодные мягкие кресла, тахта, покрытая ковром, и ломберный стол.
Вдова доктора, красивая смуглая женщина, свободно владела английским и французским языками и обучала своих детей — Отара и Манану.
Участь молодых людей, снимающих комнаты в семьях, подобных Макашвили и Мачабели, часто бывает очень схожа. Обычно дочери таких почтенных хозяек, как Вардо и Варвара, связывают свою судьбу с квартирантами-студентами. Но случается, конечно, и так, что у этих молодых людей неожиданно появляются соперники. Сандро Хотивари учитывал это и никогда никого не приглашал к себе. Если же в доме Мачабели помимо его желания появлялся какой-нибудь молодой человек и пытался ухаживать за Мананой, то он обходился с ним так недружелюбно, что у того навсегда отпадала охота бывать там. Зная о любви Корнелия к Нино, Сандро не считал его своим соперником и охотно с ним дружил.
В ясную погоду приятели, разделенные рекой, отворив окна, переговаривались при помощи платков. Но сегодня день был пасмурный, туманный, окно в комнате Сандро было закрыто, и Корнелий не знал, к кому пойти, «чтобы думы свои поверить». Выйдя на улицу, он услышал со стороны Верийского спуска все нарастающий грохот: к мосту приближались войска — впереди кавалерия, затем пехота, колонну замыкала артиллерия. Корнелий остановился у моста в толпе народа. Впереди батареи ехал на Гяуре капитан Алексидзе. Узнав солдат и офицеров своей батареи, Корнелий укрылся за деревом и оттуда украдкой продолжал выглядывать.
По мостовой грохотали орудия — батарея снова выступала на фронт. Среди одетых по-походному артиллеристов Корнелий заметил и Сандро Хотивари. Он не выдержал и направился к приятелю, замахавшему ему приветственно рукой.
Сандро придержал коня около тротуара. Корнелий вспомнил, как на этом же коне Сандро Хотивари сопровождал двуколку, на которой отвозили в Боржом смертельно раненного Григория Цагуришвили. Мысль о смерти вызвала в нем чувство жалости к Сандро, уходившему на фронт.
— Куда? — спросил он приятеля.
— В Шулаверы.
— При орудиях все старые наши ребята?
— Да, почти все старые. Капитан тебя вспомнил, просил разыскать как хорошего наводчика.
— Но вы уже отправляетесь, когда же я успею?..
— Если захочешь, на фронте нас найдешь, — заметил Сандро и придержал лошадь.
Корнелий шел рядом с ним.
— Вчера, — принялся рассказывать Сандро, — у пленного армянского офицера нашли оперативную карту. Они окончательно обнаглели, прут прямо на Тифлис!
— Неужели это правда?
— Я тебе говорю…
Привокзальная площадь заполнена войсками. Дул холодный декабрьский ветер. У трамвайного павильона собрались офицеры, друзья и родные, провожавшие их. Вскоре туда же подошли Вардо, Нино, Эло, Маргарита вместе с сопровождавшими их Джибо и Миха, одетым в солдатскую форму. Корнелий остановился вблизи, пользуясь тем, что в густой толпе его трудно было заметить.
Эло и Нино, перебежав улицу, зашли в гастрономический магазин. Вардо смеялась, разговаривая с Миха; между ним и семейством Макашвили произошло, очевидно, полное примирение.
Взяв под руку Маргариту, Джибо увлек ее за угол трамвайного павильона. Прижимаясь к Джибо всем телом, она что-то шептала ему на ухо.
Эло и Нино вышли из магазина, оглядели улицу — не едет ли трамвай или автомобиль? — и, взявшись за руки, побежали обратно к трамвайному павильону. Они смеялись и неловко откидывали в стороны ноги, точно бегуны, покрывшие дальнюю дистанцию и выбившиеся из сил. Покупки — кулек со сладостями и консервы — были переданы Миха.