Увидев Годебанидзе и Кадагишвили, одетых в военную форму, Эло шепнула Нино:
— Вся наша интеллигенция в армии, скоро Эстатэ и Платон тоже уезжают на фронт, а Корнелий и в ус не дует, для него родина — пустой звук. Запомни: он или трус, или большевик.
Нино не вытерпела и, улучив минуту, подошла к Корнелию:
— А вы почему не на фронте?..
Корнелий смутился.
— Я смерти не боюсь, — сказал он тихо, как бы отвечая на свои сомнения. — Я столько пережил и на фронте, и здесь, в тылу, и даже у себя дома, что уже не в силах ни любить, ни ненавидеть… Если я уйду на фронт, то лишь только для того, чтобы подставить грудь под пулю, успокоиться навсегда, как успокоился несчастный Джвебе.
Слова его достигли цели. Нино вздрогнула.
— Не надо, не говорите так, — промолвила она ласковым, почти умоляющим голосом. — Мы обязательно должны встретиться.
— Где? Когда?..
— Я вам сообщу.
— Буду ждать.
Глубоко взволнованная, ничего не замечая вокруг, Нино снова подошла к Эло. Выйдя на улицу, Корнелий стал ждать выноса тела. Потом медленно побрел за процессией, прислушиваясь к печальным, торжественным звукам шопеновского похоронного марша. Постепенно чувства, бушевавшие в его душе, улеглись. «А все-таки Нино первая сделала шаг к примирению, — подумал он. — Это добрый знак…»
Процессия пришла на кладбище. Гроб опустили у свежевырытой могилы. Годебанидзе снял очки и шапку. Черная, точно вороново крыло, прядь волос упала ему на лоб. Его худая шея была плотно укутана теплым кашне.
Он простер над могилой костлявую руку и с надрывом произнес заученную речь.
— Вот встают из могилы тени наших славных предков-героев, — истерически прозвучали ее заключительные слова. — Я слышу, как они зовут нас на защиту родины. Все — в армию! Все — на фронт!..
Слушая его речь, мало кто отдавал себе отчет в том, во имя чего и кого приносятся новые жертвы, гибнет грузинская и армянская молодежь…
В тот же вечер командующий английскими войсками на Кавказе генерал Томсон сделал грузинскому правительству следующее заявление:
— Союзные державы, равно как и новое российское правительство в Уфе, не признают никаких независимых образований, которые возникли в России, и не будут к ним относиться как к таковым. Задачи их деятельности следующие: восстановление от имени русской власти прежнего наместничества на Кавказе, освобождение Кавказа от большевиков… Английское правительство оккупирует край, местные войска подчиняются английскому командованию.
Для людей, трезво смотревших на деятельность Томсона, ясно было, что грузино-армянскую войну раздували все те же английские дипломаты, английская миссия, английские агенты. Они действовали по старому, излюбленному принципу — натравливали народы друг на друга для господства над ними.
Английские генералы не разбирались в географии и этнографии Закавказья. Если Грузия и Армения упоминались в их декларациях, то Азербайджан вовсе отсутствовал. Он был заменен словом «Баку». И понятно, почему.
— Баку, — говорили английские дельцы, — величайший нефтяной центр мира. Если нефть — королева, то Баку — ее трон!
Захват этого «трона» — вот в чем заключалась вся сущность деятельности британской миссии и британского военного командования в Закавказье.
Они пробивали английским нефтяным королям путь к бакинской нефти.
Как же отнеслось к заявлению Томсона правительство Жордания, Рамишвили и Гегечкори? Оно готово было пойти в услужение к любой иностранной державе, лишь бы оградить себя от советской революции.
Гегечкори передал генералу Томсону в ответ на его заявление меморандум грузинского правительства.
— Меморандум, — смиренно пояснил он, — касается использования сил и средств республики для общих с союзниками целей в борьбе с большевиками и сохранения порядка.
На другой день после похорон Джвебе к Корнелию зашел его брат Евгений.
— К нам в госпиталь привезли, — сообщил он, — твоего друга. Он тяжело ранен.
— Кого именно?