Жить в Тифлисе становилось все труднее. Крестьяне почти ничего в город не привозили, а если что и появлялось на рынке, то по баснословно высоким ценам. Поэтому жалобы Елены были вполне понятны. В деревнях не прекращались крестьянские волнения, повсюду царила нужда. Если кто из помещиков и хотел продать участок земли, чтобы поправить немного свои дела, то все равно покупателей не находилось. Все были уверены в том, что не сегодня-завтра крестьяне захватят помещичьи земли. Ничем не могла помочь Корнелию из деревни и его мать, хотя знала, что он очень нуждался.
Но Евтихий, будучи слегка навеселе, продолжал твердить свое:
— Нет, не пойму я своих хозяев. Что это за люди! Неужто они не понимают, что такое любовь? Эх! — махнул он рукой и тонким, как у женщины, голосом пропел:
Он засмеялся и хлопнул Корнелия широкой ладонью по колену.
— Да, разные, брат, разные женщины бывают, — говорил он нравоучительно. — Вот взять хотя бы мою жену. Работал я тогда в ресторане при батумском вокзале. И вещей у меня было много, и денег немало, а все же изменила мне жена моя с бездельником, пьяницей каким-то, гроша за душой у него не было. Не заявись я, в ту ночь неожиданно домой, может быть, и до сих пор ничего не знал бы…
Корнелий с таким укором посмотрел на повара, что тот сразу осекся. Опасаясь, как бы Евтихий снова не начал рассказывать историю об измене своей жены, он переменил разговор:
— Скажи, как твои дела с Шурой?
— Ничего, налаживаются. В конце концов попалась рыбка, клюнула, не прочь, кажется, выйти за меня замуж. Обязательно приходи на свадьбу.
— Браво! Что ты повар хороший, я давно знаю, но что ты и рыбак отличный, в этом я только теперь убедился.
Евтихий расхохотался. Корнелий терпеливо ждал, пока он угомонится.
— Евтихий, я прошу тебя отнести Нино ответ. Только передай так, чтоб никто не видел, и вообще никому об этом ни слова. Слышишь?
— Пиши, не беспокойся. Ни слова не скажу, даже если черти в ад меня затащат и станут на медленном огне поджаривать.
Взяв бумагу, Корнелий написал:
«Буду у Эло в назначенное время. Вы правы, Нино, нам необходимо встретиться».
Должно быть, от сильного волнения, он не смог больше ничего написать. Встал, открыл шкаф, достал оттуда бутылку медовой водки и подал ее Евтихию. У того глаза разгорелись. Он подошел к окну и поднял бутылку на свет.
— Эх, хороша, прозрачная! Корнелий, душа моя, если окажешься когда-нибудь в беде, только кликни — тут как тут буду. А когда я с тобой, ничего не страшно. Я старый солдат. На войне был. Тебе со мной не сравниться. Только прикажи — и я в один миг украду для тебя Нино. Заверну в бурку и привезу, куда назначишь… Как Арсен-разбойник… Убей меня гром, если не сдержу своего слова!
Улыбнувшись, Корнелий поблагодарил словоохотливого повара и похлопал его по плечу.
Евтихий сунул бутылку в карман шинели, положил на горлышко свою веснушчатую, покрытую волосами руку и попрощался с Корнелием.
Корнелий зашел в парикмахерскую, постригся, побрился и направился к Эло. В парикмахерской была очередь, и Корнелий явился на свидание с опозданием на полчаса. Когда он постучал в дверь квартиры на Боржомской улице, в ответ раздался резкий недовольный голос:
— Кто там?
У него забегали по коже мурашки.
— Это я, Корнелий… — ответил он робко.
Дверь отворилась. Нино холодно взглянула на него и, не задерживаясь, быстрыми шагами направилась обратно к кушетке. Забралась на нее с ногами, закрыла их подолом платья и лихорадочно сверкающими глазами посмотрела на Корнелия.
— Простите, я опоздал на полчаса… — поспешил извиниться он, взглянув на ручные часы.
— Не на полчаса, а на целый час, — прибавила Нино тридцать минут и принялась упрекать Корнелия: — Так вы смеете поступать только со мною. Я ведь знаю, когда вы по-настоящему расположены к человеку, то являетесь на свидание минута в минуту, в назначенное время. Своих друзей вы не заставляете ждать…
Корнелий был ошеломлен: «Уж не на Маргариту ли намекает она?»
— О каких друзьях вы говорите? — смущенно спросил он.
— Вам это лучше знать, — сухо ответила Нино.
Корнелий попытался уклониться от дальнейшего разговора на эту тему.
— Почти все мои друзья погибли — Григорий, Джвебе, несчастный Канарейка.
— Что это еще за Канарейка?
— Так называли у нас в батарее Како Бакрадзе, убитого в аспиндзском бою.
— Вы так говорите, будто и в самом деле никого из ваших друзей в живых не осталось!