Еще до 14 января, когда Вардо, поссорившись с Нино, оскорбительно отозвалась о Корнелии, Эло успела шепнуть своей двоюродной сестре, что Корнелий путается с Маргаритой, что они ежедневно встречаются, бывают в ресторанах. Эти сведения Эло получила от Миха, который, примирившись с женой, заявил: «Теперь и твои родственники должны видеть, что уж не такой я безнадежный развратник и пьяница, что есть люди почище меня. Видит бог, как я люблю и уважаю всю вашу семью, ваши интересы ставлю всегда выше своих личных — иначе разве выдал бы я когда-нибудь тебе тайну друга».
Миха, конечно, лгал. В душе он рассуждал совсем по-иному: «Раз уж Макашвили обо мне столь дурного мнения, то пусть не лучшего мнения будут и о Корнелии». Впрочем, им руководило и другое низменное побуждение: ему нравилась Нино, но она любила Корнелия, и он решил рассорить их.
ВАКЕ
Грузинское правительство, одушевленное желанием работать в согласии с союзниками… дает свое согласие на ввод войск… и сделает все возможное для их размещения.
Настало 26 мая — годовщина провозглашения Грузии республикой. С самого утра на широком поле в Ваке начали выстраиваться воинские части и собираться горожане. Меньшевистское правительство решило продемонстрировать сегодня английским, французским и итальянским послам и командованию оккупационных войск всенародное торжество и мощь грузинской армии.
Но парад войск был неожиданно отменен, и празднование приобрело какой-то неопределенный характер. Не помогло и торжественное заседание Учредительного собрания, на котором Ной Жордания произнес речь, очень понравившуюся иностранным послам и генералам, сидевшим в дипломатических ложах. Лучше всего в этот день удалось выступление спортивного общества «Сокол».
Корнелию, приехавшему с фронта усталым и душевно опустошенным, так и не пришлось отдохнуть — его вместе с товарищами сразу же по приезде вызвали в общество «Сокол» и объявили, что надо готовиться к выступлению в день праздника. Корнелий ежедневно по утрам и вечерам тренировался в спортивном зале общества.
От Нино все еще не было ответа.
Рано утром 26 мая он явился на обширный двор общества «Сокол», где к тому времени собрались уже все спортсмены. Первым встретил Корнелия один из руководителей общества — доцент Георгий Николадзе, высокий, широкоплечий молодой человек.
— Опоздал, — пробасил укоризненно он. — Долго спишь. Даже распух от сна.
Корнелий поздоровался с Георгием и взглянул на него так, словно видел его впервые. Георгий Николадзе, бывший инженер Путиловского завода, недавно приехал из Петрограда. Он был сыном Нико Яковлевича Николадзе, видного грузинского общественного деятеля, друга Чернышевского.
Товарищи окружили Корнелия. Все они были в чешских спортивных костюмах, в белых майках, в синих шароварах, стянутых трехцветными кушаками, и в мягких туфлях. Костюм довершала круглая черная войлочная шапочка, украшенная спереди соколиным пером. Костюмы девушек отличались от мужских только короткими, едва доходившими до колен шароварами.
Под звуки оркестра «соколы» вышли на улицу.
По проспекту Руставели — так был назван теперь Головинский проспект — двигались войска, спешившие на стадион.
Поле в Ваке, на котором происходили обычно празднества, было заполнено народом. По левую сторону дороги люди располагались у подножия горы. Вокруг стадиона был натянут канат. Милиция и народогвардейцы следили за порядком. Зрители, заняв склон горы, сидели прямо на земле. Для членов правительства и иностранных гостей у обочины шоссейной дороги были разбиты большие палатки.
Свернув с дороги, спортсмены остановились. Их сейчас же окружили друзья и знакомые. Были здесь и Петре Цхомелидзе с перевязанной рукой, Миха Мачавариани, Леон Мерабян, его сестры — Арфеник и Шушаник.
На дороге, ведущей к стадиону, показались всадники, одетые в гурийские народные костюмы — чакура: в черные бархатные куртки, расшитые золотым позументом, и шаровары, опоясанные широкими шелковыми алыми шарфами, завязанными сбоку наподобие банта. Головы наездников были обмотаны красными башлыками. За этим конным отрядом следовал открытый экипаж — ландо — грузинского миллионера Хоштария. Люди, сидевшие в ландо, которых Корнелий принял сначала за иностранцев, были во фраках и цилиндрах. За экипажем ехали в автомобилях иностранные представители, генералы и офицеры в парадных мундирах. Ландо и автомобили сопровождал почетный эскорт. В экипаже сидели президент республики Ной Жордания, министр внутренних дел Ной Рамишвили и министр иностранных дел Евгений Гегечкори.