— Я приглашаю вас ужинать, — ответил Корнелий.
Услышав об ужине, Миха заволновался:
— Если я не провожу жену домой, она убьет меня.
— Сейчас только десять. Концерт кончится не раньше чем в час. До окончания мы два раза успеем поужинать, — успокоил его Корнелий.
— А зачем спешить? Поужинаем после концерта, — рассудительно заметил Сандро.
— Нет, уйдем, ради бога, сейчас! Не то я пойду один.
— Я не могу, — печально заметил Миха.
— Почему?
— Не могу оставить жену и Нино.
— Они и без нас неплохо себя чувствуют, — с иронией промолвил Корнелий и поднялся. Сандро и Миха последовали за ним.
Выйдя из сада, приятели пересекли площадь и спустились в духан «Войди и посмотри», помещавшийся в подвале напротив Пушкинского сквера.
Пили вино чайными стаканами. Корнелий нервничал. Его раздражали пьяные выкрики, душераздирающие звуки зурны, грохот барабана и заунывное пение зурнача-ашуга.
Корнелий поднял стакан. Ему показалось, что сквозь янтарное вино он видит лицо прелестной девушки. Он понял вдруг, что Нино кокетничала сегодня с Платоном только для того, чтобы обратить на себя его, Корнелия, внимание. «Но она плохо исполняла свою роль».
— Давайте, — предложил он, — выпьем, за здоровье Эло и Нино.
— Браво! А я уж подумал, что ты ревнуешь Нино к Платону, — заметил Сандро.
— Бог ей простит. Сама не ведает, что творит. Жаль мне ее. Погубит ее Платон. Он эгоист, человек, разочарованный в жизни, лишенный веры во что-либо. На людей он смотрит, как на средство для достижения своих личных целей. Жизнь для него — комедия, а сам он — актер. Вместо лица у него маска, и весь он пропитан фальшью. Даже родину свою он приемлет постольку, поскольку она способствует его возвеличению. Для него нет ничего святого в жизни, он скептик и циник. Помню, как он однажды сказал нам: «Во имя такой маленькой и убогой страны, как Грузия, страны, обреченной на гибель, не стоит жертвовать собой».
— Негодяй! — возмутился Сандро.
— К несчастью, друзья Платона, поэты, не могут его распознать и считают гениальным человеком. А почему? Только потому, что и он называет их гениальными. По сути же дела он растлевает души, губит молодежь, заставляет ее подражать себе. Я не хочу, чтобы Нино досталась ему. Она — умная, честная, чуткая девушка. Родные подыскивают ей в женихи человека состоятельного, с положением и мало заботятся о том, чтобы он был честным и морально чистым. Когда я сегодня наблюдал за Нино, за ее поведением, мне показалось, что ее насильно вытолкнули на базар, обучив предварительно, как девушка выгоднее может продать себя.
Корнелий осушил стакан.
— И вот она Бетховену внимает… — произнес он экспромт.
Миха торопился возвратиться на концерт. Корнелий попросил его ничего не рассказывать Нино о сегодняшнем вечере, о том, где они были и что говорили о ней.
Было три часа ночи, когда Сандро и Корнелий ушли из духана.
На следующее утро Корнелий проснулся в комнате Сандро. В памяти его явственно возникли и концерт и ужин в ресторане. Лежа с открытыми глазами, он шептал стихи, сочиненные им вчера в духане. Он взглянул на Сандро. Тот крепко спал. Корнелий встал и присел к столу, взял лист бумаги и быстро записал стихотворение. Он исправил его несколько раз, потом переписал набело. Сандро проснулся только часов в десять. Он удивился, увидев Корнелия за письменным столом.
— Что ты там делаешь?
— Ничего, набросал тут кое-что, — ответил Корнелий и перевернул листок со стихотворением.
Сандро встал, подошел к раскрытому окну и взглянул на город. Зевнул, размял мускулы. Прошелся по комнате и присел на край кровати.
— Прочти, что ты там написал.
— Прочту, если никому об этом ничего не скажешь.
— Ладно.
Корнелий взял листок бумаги со стихотворением. Глаза его лихорадочно блестели. Листок дрожал в его руках. Наконец он взволнованно начал читать:
Сандро слушал затаив дыхание. На глаза его навернулись слезы. Это было для Корнелия лучшей оценкой его стихотворения.